Впрочем, он уже давно решил, что больше никогда не станет помогать управлению. Хотя бы из-за принципа.
«Но Юлию искать мне все же придется, — подумал он. — Живую или мертвую… Черт с ним, с этим Блиновым. Улетел, туда ему и дорога. Может, в Германии он обретет покой и счастье».
И все же Толоконникову было досадно за то, что он никак не может разгадать одну-единственную тайну — зачем и как парни Блинова похитили Дардыкина.
«Он не мог впустить в мою квартиру совершенно постороннего человека. Значит, позвонил кто-то свой. Дардыкин узнал его и, ничего не подозревая, открыл дверь… Что было потом, Леха не помнит. Помнит лишь вспышку выстрела… Если бы его хотели убить, то застрелили бы прямо в прихожей. Но его не убили… Дардыкин мог впустить в квартиру кого-нибудь из коллег, охранников нашего агентства. В свою банду Блинов набирал преимущественно военных. Я придерживался такого же принципа, когда принимал на работу охранников. Это, конечно, абсурд, но если предположить, что кто-то из моих ребят состоял у Игорька на службе… Это значит, что Леха открыл дверь охраннику «Олимпа», не подозревая, что тот — предатель… Нет, это все ерунда… А если нет?»
В голове у Мономаха творилась такая каша, что он вконец растерялся. Даже кофе и сигареты не помогали сосредоточиться. Тогда Мономах выбрал единственно правильный выход — он откинул спинку коляски и закрыл глаза, надеясь, что короткий сон даст ему желанное успокоение и отдых…
Он проснулся ровно через полчаса, свежий и на удивление бодрый. Но не потому, что выспался. Мономаха разбудил требовательный звонок телефона. Именно требовательный, и никак не иначе.
— Слушаю? — недовольно отозвался Толоконников, досадуя на себя за то, что заранее не предупредил секретаршу о своей чрезмерной «занятости».
— Сергей?!
Мономах не сразу узнал голос Дардыкина, а когда наконец понял, что это он, немного удивился.
— Что еще произошло?
— Я вспомнил, кто в меня стрелял!
— Ну и кто же?
— Честно говоря, я и сам не могу поверить в это… — Леха негромко вздохнул.
— Ну так кто же?
— Понимаешь, это не телефонный разговор. Я сейчас к тебе приеду. Ладно?
— Ладно. Как скоро?
— Минут через двадцать.
— Жду.
«Кажется, это запутанное дело начинает проясняться, — обрадовался Мономах. — Неужели через двадцать минут я узнаю, кто из нас предатель? Судя по репликам Лехи, он сам немало удивлен таким поворотом событий!.. Нет, не удивлен, а поражен. Это более точное определение.»
Минутная стрелка часов двигалась, как никогда медленно. Мономах несколько раз подносил свой «будильник» к уху и проверял, не остановился ли он. Поэтому, когда Дардыкин переступил порог кабинета, Мономах едва не бросился к нему навстречу. Впрочем, даже если бы хотел, он не мог этого сделать — мешала инвалидная коляска. Но зато Толоконников не посчитал нужным тратить время даже на приветствия.
— Ну? — нетерпеливо спросил он.
Леха выглядел несколько растерянным и отнюдь не горел жаждой мести. На его лице прочно поселились растерянность и досада. Не отвечая на вопрос Мономаха, Дардыкин сел в кресло и вздохнул.
— Знаешь, по-моему, я свихнулся… Вот ехал сюда и думал, а не приснилось ли мне все это?..
— Кто в тебя стрелял? — настойчиво повторил Мономах. — Кто-то из наших?
— При чем здесь наши?.. В меня стреляла Юлия Свиридова из моей собственной пушки…
Мономах мог предположить все, что угодно, но такое!
«По-моему, Леха переработался», — подумал он и осторожно уточнил:
— Ты уверен?
— Черт его знает, — пожал плечами тот. — Я ехал домой в метро, думал о том, какой я кретин, и вдруг все вспомнил… Ее глаза, ее руки, ее голос…
Она сказала мне: «Леха, научи меня стрелять!» и взяла мой пистолет.
— Интересно, как ей удалось вытащить оружие из кобуры, висящей на поясе?
Дардыкин покраснел и смешался.
— Это… понимаешь… — смущенно пробормотал он. — Короче, кобура лежала на полу… А в ней пистолет…
— Короче, вы занимались любовью, — с ехидной улыбочкой подсказал Мономах.
— Что-то вроде этого, — облегченно вздохнул Дардыкин и мгновенно вернулся к прерванной теме: — Она прицелилась мне в голову, потом переместила руку чуть вправо и… нажала на курок… Стреляла с очень близкого расстояния, поэтому пуля не смогла набрать обороты. Как я уже рассказывал, застряла в плече.
— И ты потерял сознание?
— Нет, я заорал: «Что ты делаешь?» и только после этого бухнулся в обморок.
— И что было дальше?
Леха закрыл глаза и попытался сосредоточиться.
— Кажется, я очнулся от того, что громко разговаривали двое. Мужчина и женщина… Женский голос я сразу узнал…
— О чем они говорили?
— Кажется, о тебе… Но я не уверен.
— Попытайся вспомнить, — с несвойственной ему мягкостью попросил Мономах. — Это очень важно.
— Я сам понимаю, что важно, — огрызнулся Дардыкин. Обхватив голову руками, он закачался из стороны в сторону. — Ой, какой же я идиот! Какой идиот!
— Хватит ныть! — прикрикнул на него Толоконников. — Сколько раз я просил тебя не вступать со своими клиентками в интимные отношения?.. Вспомнил? Вижу по глазам, что вспомнил. А ты как был кобелем, так им и остался. Попомни, все твои неприятности только из-за этого!
— Она сама меня хотела! — лениво огрызнулся Дардыкин. — Ты же знаешь, я никогда не навязываюсь. Да и кто мог подумать, что она с ними заодно.
— С кем «с ними»?
— Ну, с Блиновым. Помнишь, лапшу, которую она нам на уши вешала? Про то, что Блинов ею воспользовался, а она, глупая влюбленная овечка, ему поверила. Да и то, что она выскочила из своей тачки как раз перед самым взрывом, тоже очень подозрительно. Разве не так?
— Да, ты совершенно прав. Но это еще больше запутывает ситуацию. Как ты помнишь, Юлия Свиридова обратилась к нам с просьбой о личной охране. Я пошел ей навстречу и послал к ней тебя.
— Спасибо большое, удружил, — буркнул Леха.
Он уже обрел утраченную ранее уверенность и теперь вел себя даже слишком раскованно.
— Не перебивай, — попросил Мономах. — Я пытаюсь восстановить в памяти предшествующие события. Может, это натолкнет меня на какую-нибудь важную мысль?
Дардыкин скептично улыбнулся.
— Ну-ну, вспоминай!
— Начнем все с самого начала. Примерно месяц назад в Москву прибыл Игорь Блинов, бывший командир отряда специального назначения, по официальной версии погибший два года назад в авиакатастрофе. Если верить Свиридовой, он появлялся в столице и раньше. Вопрос — зачем?
