— Это ужасно, Джон. Мне очень жаль.
— Она расплатилась за свое честолюбие. Ей не обязательно было… Винить некого. Никто не желал моего рождения. Когда Синай все же взял меня на воспитание… О, сколько было шепотков о том, что время великого ментора тратится впустую. Ведь никто не знал, буду ли я эльфом или человеком. Кровь какого из народов возобладает во мне.
— И как это определилось?
— Стало ясно со временем. Эльфы взрослеют медленнее людей. Я рос как эльф, хоть и был слабее и мельче любого своего ровесника.
— Джон, только не обижайся, — предупредительно попросила Софи. — Но все-таки, а сколько тебе лет?
Джон пожал плечами.
— Мы не считаем годы… Хотя… мне говорили, что в год моего рождения вышла та самая песня про Эльтана. «Вечный Принц». В купе с бредом моей матери о том, что она родит короля, это было для него еще одним ударом.
— Так это тебе… больше сорока? — Софи изумленно посмотрела на его юное лицо. Огладила уголки глаз, где не было ни намека на морщинку. Щеки, не тронутые бритвой. — Ты вдвое старше меня…
— Мы растем медленнее, в рождении мы проводим около трех зим. Только после этого мы начинаем что-то осознавать. К пяти мы осваиваем свое тело, учимся ходить, к десяти эльф обычно умеет говорить. Дальше физически мы развиваемся и того медленнее. Перед самой зрелостью идет период быстрого роста, год или два. И больше мы не меняемся. Те дети, что ты видела, если считать в людских годах, они должно быть старше тебя. — Джон усмехнулся. — В садах Дош-Кала-Хар мы были с тобой почти одного роста. — Он провел ладонью от своей макушки к макушке Софи. — Я смог обогнать тебя хотя бы немного.
— Мне все равно, какого ты роста, — искренне рассмеялась Софи.
— А мне нет, — нахмурился Джон. — Иногда я устаю глядеть на Синая и прочих эльфов снизу вверх.
— Как вышло, что он сначала не хотел тебя учить, а потом предложил тебе свою службу? — удивилась Софи.
Джон помолчал.
— Об этом я расскажу тебе на рассвете третьего дня. Сейчас мне не хочется.
— Ладно. Как скажешь. — Софи снова обняла его и прижалась ближе. — Да уж, ну и история.
— Горестная, как и я сам.
— А мы не поедем сегодня к Владыке?
— Нет, сегодня уже нельзя. Посещать владыку или владычицу можно лишь с самого утра.
— Почему? — удивилась Софи.
— Потому что если ты придешь вечером, то получается, что у тебя были дела важнее, чем увидеть их. Это считается дурным тоном.
— Боже, что за глупости?
— Не глупости. Так мы проявляем уважение и почтение к ним.
— Тогда пошли смотреть закат на сторожевую площадку, — предложила Софи.
Джон сглотнул.
— Я думал… мы проведем этот вечер здесь, — смущенно сказал он.
— Так мы и проведем, — не поняла Софи. — Но до вечера же еще долго.
— Да, но…
Софи подняла брови.
— Ведь… ведь эта ночь требует… особых приготовлений. Я думаю, мы не должны сегодня быть вне дома. Нам ведь следует… сделать столько всего.
Софи несколько раз моргнула и неловко сглотнула.
— Джон… Я правильно понимаю, ты имеешь в виду какой-то эльфийский ритуал перед… ночными песнями?
— Наверное, ты сочтешь это смешным, но я хотел бы сделать все так, как было бы сверши мы брачные обеты. Для меня… это так. Я расскажу тебе об эльфийских, а ты расскажи мне о людских. И мы выполним их, как если бы мы были обещаны и дарованы друг другу по-настоящему.
Софи усмехнулась.
— Джон, ты такой романтик. Это просто невыносимо, ты в курсе?
Джон нахмурился.
— Я всегда думал, что девы любят романтику. Особенно смертные девы. В книгах и фильмах я видел, что это важно.
— Наверное… Нет, это правда важно. И мне было это важно раньше. А сейчас… сейчас меня это не слишком волнует. Потому что я просто хочу быть рядом с тобой, и мне все равно с цветами или без. Будут гореть свечи или нет. Понесешь ты меня на руках, или мы просто ввалимся в спальню. Мне все равно. Я просто хочу быть с тобой. И все. — Софи нежно потерлась своим носом о нос Джона. — И вот я начинаю умирать от смущения! — Воскликнула Софи и прижала ладони к пылающим щекам.
Джон улыбнулся, отстранил ее руки и поцеловал в уголок губ.
— Почему? — прошептал он. — Ты ведь говоришь то, что у тебя на сердце. И… мне нравится это слышать. Такие речи дурманят мне голову. — Он снова чувственно поцеловал Софи в губы.
— Ты меня дразнишь, — прошептала она.
Все тело от близости Джона наливалось тяжелой истомой. Хотелось прижаться к нему и отдаться потоку, забыть обо всем на свете и просто быть рядом.
— Ладно, что там за ритуалы, давай быстрее, — пробурчала Софи и беззвучно рассмеялась.
Джон мягко отвел волосы от ее лица, Софи видела, что его серые глаза подернулись чувственной поволокой.
— У нас муж в первую ночь узнает свою жену. Он омывает ее тело, расчесывает волосы, разминает усталые члены прикосновениями, а после укутывает в красный шелк и сторожит ее сон.
— И все? — разочаровано спросила Софи. Она тут же прыснула от бесстыдства своих слов.
— Это ведь первая ночь. Супругами не становятся в один миг.
— Джон, у нас вроде как всего три ночи. Я против такого расточительства.
Джон сглотнул.
— Ты сказала, что желаешь быть вместе как люди. Как люди проводят первую супружескую ночь?
— Ну… Обычно все вымотаны после свадьбы. У нас все это довольно утомительно.
Джон растеряно вытаращился на Софи.
— Утомительно? Но почему?
— Потому что ты в неудобном платье и обуви, все вокруг пьют и веселятся, и ты тоже. Нужно весь день фотографироваться и что-то делать, принимать поздравления и очень хорошо выглядеть. Всем невестам хочется быть красивыми, понимаешь?
— Но ведь… — Джон усмехнулся. — Разве в день свадьбы невеста может быть некрасивой? Ведь радость осветит ее изнутри, и всякому будет видна ее истинная красота.
— Да… — протянула Софи. — Но хочется, чтобы было совсем красиво, просто… великолепно. Так как никогда.
— Хм… У нас невесты довольно скромны в нарядах в день свадьбы. Даже волосы не все распускают.
— М?
— Волосы. — Повторил Джон. — У нас считается очень красивым, когда волосы распущены. И если они распущены, значит, дева очень старается быть красивой. Поэтому не все это делают, чтобы не выглядеть… слишком озабоченной своим внешним видом.
— Ах-ха… У нас наверное наоборот. Почти все невесты делают сложные прически, которые не делают в обычные дни.
