Он плакал.
— Джон! — Софи в ужасе взяла его лицо в ладони.
— Прости… — хрипло выдохнул он. — Это недостойно…
— Что?.. Что случилось? — Софи в ступоре глядела на него. Она не нашла ничего лучшего, чем просто обнять его и прижать к себе. Светлые волосы Джона защекотали ей лицо. Он сжал ее в объятиях так крепко, что чуть не затрещали кости.
— Прости… На мгновение мне показалось, что это лишь сон, что все пригрезилось мне. И ты, и эта ночь…
Софи нежно погладила его по голове.
— Что случилось? — снова спросила она, осторожно отстраняя Джона от себя. Он небрежно смахнул слезы с щек.
— Не время говорить. Рассвет еще не наступил. Моя боль еще не пришла, но я уже горюю. Я клялся, что не стану…
Софи сглотнула.
— Это что-то… из-за владыки, да? Он что-то приказал тебе?
— Я не хочу говорить об этом. Не сейчас.
Джон подхватил ее на руки и отнес на постель. Аккуратно положил на смятые простыни.
Он провел кончиками пальцев от ключиц до самого лобка, нежно следя за своим прикосновением.
— Как ты прекрасна. Словно дивный сон. Мое сердце вот-вот разорвется. — Джон взял ее руку и приложил к своей груди.
Софи чувствовала, как его сердце мерно отсчитывает удары. Она не могла найти слов. Просто смотрела на его лицо, мрачное в окружающей темноте.
Софи вздохнула и потянула его руку к губам. Осторожно поцеловала каждый палец.
— Мне так хорошо с тобой, — искренне сказала она. — Ни с кем и никогда мне не было так хорошо. Я хочу провести с тобой всю свою жизнь. Можно?
Джон болезненно улыбнулся и чуть отстранился. На его лицо легла тень, скрывая глаза.
— Поклянись, — сказал он вдруг очень серьезно. — Поклянись мне. Скажи, что останешься со мной.
— Я останусь с тобой, — безрассудно пообещала Софи. Она потянулась и коснулась щеки Джона, притягивая его ближе. Лунный свет из окна снова осветил его лицо. Софи нежно заправила светлую прядь за острое ухо. — Сколько смогу, — горько добавила она и нежно пощекотала его ухо пальцем. — Мой принц, — прошептала она, томная от неги.
— Я не принц, — сказал Джон серьезно. — Я Шахране Сиршаллена.
Софи пожала плечами. Разве была какая-то разница?
— Если бы я мог остановить время, я выбрал бы этот миг, — прошептал Джон. — Рядом с тобой этих мгновений было так много, но я выбрал бы этот.
Он властно провел ладонями по ее груди, бокам, талии и, наконец ,бедрам. В глазах загорелась искра.
— Отдайся мне, — прошептал он разводя ее колени. — Словно в последний раз.
Софи вытянула руки вверх, открываясь всем телом.
Джон поцеловал ее, прижимаясь ближе с жаркой телесной чувственностью.
— Ты моя… — прошептал он в забытьи. — Моя…
— Да… — Софи в истоме выгнулась, забывая обо всем в жаре поцелуев и ласк. — Я твоя, Джон… твоя…
Утро было хмурым. Софи проснулась от шума дождевых капель, стучащих по стеклу.
Джона не было. Она повалялась еще немного, глупо улыбаясь в подушку, вспоминая сладостные моменты ночи. Встала и пошла в душ.
Когда она пришла в столовую, Джон ждал ее, сидя за столом.
Софи улыбнулась и вдруг застыла.
Джон был одет в жакет, что она никогда не видела прежде. Черный, с очень богатой серебряной вышивкой и перевязью изумрудно-зеленого цвета. Его волосы были убраны в тщательную косу, словно он собрался на празднество.
Это сразу бросилось Софи в глаза. Обычно пряди всегда обрамляли его лицо, придавая виду легкую мальчишескую небрежность.
Сейчас же перед Софи сидел эльф. Острые уши были открыты, за плечом торчала рукоять меча.
— Привет, — оробев, поздоровалась Софи.
— Присядь, — сказал Джон. — Финар приготовил тебе завтрак.
Софи, слегка смутившись от его холодного тона, села и пододвинула к себе салат и хлеб.
— Ты подарила мне три рассвета, но третью ночь я не смогу тебе дать. Не выдержу. — Джон сглотнул и холодно продолжил. — Я отправляюсь к Владыке. И прежде чем я уйду, я выполню то, что обещал. Открою тебе правду о своих планах. — Джон говорил твердо и отстраненно.
Софи отложила вилку. Она поняла, что не сможет проглотить ни кусочка.
Джон сглотнул и заговорил, глядя на нее прямым твердым взглядом.
— Я просил у владыки позволения на то, чтобы распространить среди людей вирус. Ученые-люди изготовили его на моей фармацевтической фабрике. Мы убедили их, что они ищут способ надежной контрацепции. В процессе экспериментов был получен один из штампов. Он лишает фертильности в девяносто семи процентах случаев. Навсегда. Мы добавили к нему некоторые свойства самых заразных болезней, что были за всю историю. Он распространится среди людей за год, максимум, за два. За шестьдесят-семьдесят лет людское население придет в естественную убыль настолько, что сравняется с эльфами.
Софи сглотнула. Она несколько раз моргнула, не веря, что перед ней сидит тот самый Джон, что ночью ласкал ее и плакал.
— Владыка дал мне выбор. Женится на смертной или привести мой план в жизнь. Отступить я не могу. Я выберу благо для своего народа. Тебя позволено оставить рядом как ханти, но я знаю, что ты этого не захочешь. Когда вирус начнет распространяться, по нашему плану все эльфы постепенно покинут наши города и смешаются с людьми. Рано или поздно люди поймут. И найдут виновных. С доказательствами или нет — мой народ станет предметом охоты. Мы скроемся среди людей на шесть десятков зим, а потом вернемся домой. И мир очистится.
Софи, не дыша, глядела на Джона. Она приложила руку к груди, словно пытаясь нащупать остановившееся сердце. Она онемела.
— Я должен идти. — Джон встал. Меч задел спинку стула. — Я хотел бы верить, что ты сможешь понять, но, наверное, это невозможно. Прости меня. За все. Я поступил… я… — Джон болезненно нахмурился. — Мне нет прощения в твоих глазах. Все, что я могу сказать, я был искренен с тобой и в словах и в чувствах. Ты — госпожа моего сердца, даже если больше не захочешь меня видеть.
Он обошел стол и двинулся к двери.
— Джон… — сипло выдохнула Софи.
Он замер и обернулся.
— Ты… — Софи кашлянула, пытаясь прочистить горло. — Ты однажды сказал мне, что слово ханти легче ветра. Если… — Софи судорожно вдохнула. — Если я и правда госпожа твоего сердца, то вот тебе мои слова — не делай этого.
Джон с мукой поглядел на нее.
— Я не могу отступить, Софи. Я положил на это всю свою жизнь. Я убивал, я терял друзей ради этого. Я наблюдаю как люди, словно падальщики, рвут мой народ на части. Я люблю тебя всем сердцем, но если я господин твоего сердца, и ты должна понять мою боль. Ты не должна просить меня остановиться.
