— Впрочем, тогда бы ты, скорее всего, задохнулась в пожаре. Так что возможно я спас тебе жизнь, так же как и Джон.
Софи тема была остро неприятна. Она не хотела задумываться о том, что эльфы, сидящие рядом — убийцы. О том, что Джон, что так нежен и предупредителен с ней, который называет ее «госпожой своего сердца» — убийца. Она не видела этого своими глазами и до сих пор в глубине души надеялась, что это просто очередная эльфийская метафора, которую она не совсем точно понимает.
— Мою жизнь спасли, а других?.. Давай не будем об этом… Мне не хочется это обсуждать. — Настроение Софи окончательно упало.
— Прости меня. Не тревожься о пустяках.
— Пустяках? — обиделась Софи. — Ты жизнь человека назвал пустяком?
— Человека, эльфа, орка… Нет разницы. Одна жизнь — пустяк рядом с сотнями. С тысячами, с миллионами.
— Смотря чья, — не согласилась Софи.
— Ах-ха, то есть ты признаешь, что готова жертвовать одними ради других?
— Я ни кем не готова жертвовать.
— Тогда очень удачно, что от тебя жизнь таких жертв и не требует. К сожалению, нам не так повезло.
— Ну конечно, вы же эльфы, — огрызнулась Софи.
Нилан усмехнулся, отвернулся, наполнил себе бокал, потом, подумав, наполнил еще один и протянул Софи. Та отрицательно покачала головой.
— Ты что… мне же нельзя.
— Госпоже Сердца Шахране можно все. Ну же!
Софи вспыхнула.
— Откуда ты?..
— Значит, я угадал, и Джон тебя так величает? — Нилан улыбнулся, у глаз заискрились морщинки. — Он скор в решениях. Его это отличает ото всех нас.
— Откуда ты узнал?
— Это расхожее выражение. У людей «любимая», у нас «госпожа сердца». Слово на букву «Л» у нас под запретом, помнишь?
Софи, смущенная до нельзя, поспешно взяла бокал и отпила. «Любимая»… Услышать такое от Джона было бы восхитительно. Софи припомнила, как именно эльфы проверяют чувства, и вздохнула. М-да, у нее шанса проверить действительно ли Джон ее любит, похоже, никогда не будет. Она снова пригубила вино.
— Очень вкусное, — похвалила Софи, желая сделать местным мастерам комплимент.
— А то! Лучшее, что можно купить в Кайрине.
— Оно не местное?
— Ты видела тут виноградники? Нет, все земли, на которых когда-то были эльфийские виноградники, теперь принадлежат людям. Мы покупаем вино, что сделано на наших бывших винодельнях. Забавно, правда?
Софи улыбнулась и тут же осеклась. Пожалуй, забавного в этом для эльфов было мало.
— А почему никто не поет? — Софи кивнула на музыкантов.
— Во-первых, потому что тогда прервутся все беседы. Разговаривать, когда кто-то исполняет тебе песню, значит проявить неуважение. А во вторых… все наши песни грустные и петь их на пирах не слишком весело.
— Почему все грустные? — удивилась Софи.
— Как знать… Древние или поистрепались, или забылись, а относительно новые… Они все о войне, о потерях, о незаживающих ранах в душах и сердцах, о землях, которые потеряны навсегда. О, сколько грустных песен спето о Владрире, сколько слез над ними пролито…
Нилан грустно улыбнулся и прочел:
С разрушенных башен кровь смоет прибой
И дети лесные вернутся домой…
Несколько секунд он молчал, потом губы его искривила привычная ухмылка.
— Не слишком точный перевод, поэт из меня никудышный. — Он пригубил вино. — Твой народ, Софи, никогда не был слабым, ведомым и беззащитным, как это порой воображают себе юные людские девы. И ваши исторические побасенки о надменности эльфийских Владык, о вечных оскорблениях, о запретной любви людского короля Эдмонда и эльфийской королевы Тириллы, из-за которой якобы и началась война… — Нилан саркастично усмехнулся. — Эдмонд, кстати, и правда любил эльфиек, но не столько спать с ними, сколько после этого их обезглавливать. М-да, много всего придумали люди, чтобы прикрыть правду.
— Хочешь сказать, это все ложь? Но это же… общеизвестные факты. Во всех учебниках это написано. Почему же вы не расскажете, что все было не так?
— Расскажем — кому? Людям? Они сами написали свою историю. И эльфийская правда им не нужна.
— И в чем же правда?
— В том, что люди всегда желали то, чем обладают эльфы. И ради этого развязали войну.
— Бессмертие. — Софи выпила еще вина. — Странно думать, что раньше в это верили. Источники молодости и все такое.
— Еще сто — сто пятьдесят лет назад в такие вещи верить было не сложно. Признаюсь, пока я не выучился наукам и не познал атомы и астрономию, не проник в тайны химии… мир казался мне… таинственнее. Загадочней и слаще. Вы называете это блаженное время детством. Представь, каким был мир, когда все в нем — и эльфы и люди и орки — были немного детьми. Романтиками, рыцарями, волшебниками. Мне очень нравится это ваше слово — детство.
— Наше слово? А вы как называете это?
— Рождением. У нас все, что до первой внятной мысли — рождение. Ребенок приходит в мир не мгновенно. Он смотрит, осязает, привыкает к себе в этом мире, а мир к тому, что в нем теперь есть новый эльф.
— Значит, детства у вас нет?
— Такого как у людей — нет. У нас существует система менторства.
— Да, Джон мне рассказывал. Синай его ментор. — Софи радостно улыбнулась. Хоть что-то она уже знала в этом загадочном эльфийском мире.
— Джон как обычно вежлив. Фактически Синай уже не может считаться его ментором. Джон все-таки уже взрослый. Однако они не разлучились, Синай предложил Джону свою службу и встал за его плечом, в его свите. Он стал первым перстом Джона.
— О! — Софи поглядела на Синая.
Тот молча стоял за спинкой дивана рядом с Джоном, не пил и не ел. На его плече сверкало созвездие Джона.
— А ты, Нилан? Ты тоже… — Софи замешкалась, — в перстах Джона?
— Боги, конечно же нет! Я?! Такой как я может его лишь опозорить.
— Это… из-за твоей внешности, да?
— А что с моей внешностью? — Нилан демонстративно пригладил волосы.
Софи усмехнулась.
— Ха-ха! Нет, правда. Что с тобой не так? Почему ты не можешь быть в свите Джона?
— А это, моя прелестная госпожа, очень бестактный и личный вопрос, который я прощу тебе на первый раз. Но больше об этом не спрашивай. Я не достоин носить звезду Шахране и уж тем более быть его перстом.
Софи смущенно осеклась.
— Извини, я не знала. Прости, я больше не спрошу об этом.
— И славно.
Мучительно подбирая новую тему для беседы, Софи огляделась вокруг. Жена Эльтана заботливо и довольно собственнически поправляла его волосы. Софи бросила взгляд на Джона, которого загораживал Нилан и другие эльфы. Она очень отчетливо поняла, что, сколько бы венцов ей не подарил Джон и сколько созвездий не вышили на ее платье, она никогда не сможет вот так просто поправить Джону волосы на таком празднестве. Софи отпила вина, проглатывая горечь. Ей захотелось уйти. Но уйти не в дом Джона, где она была заперта словно рабыня. Впервые после приезда в Сиршаллен Софи яростно захотела его покинуть и вернутся назад, к своей привычной обычной жизни, где она была, как все. Да, как все… а не во сто крат хуже.
