— Через пару лет, наверное. У нас эти сроки в ходу.
— Я поторопился. Синай говорит, что я скор в решениях. И я не жалею о сделанном.
Софи смущенно заправила прядку за ухо.
— Знаешь… я наверное тоже не жалею, — сказала она, замирая от ужаса.
Господи, что она такое говорит? Да если бы она знала, что именно означает этот венец, разве она приняла бы его? Софи испуганно поглядела на Джона. Он сидел рядом в светлой рубашке, зашнурованной эльфийской тесьмой под самое горло. Волосы его как обычно выбились из хвоста и обрамляли лицо, серые глаза глядели на нее с нежностью. Он улыбнулся, взял ее руку и чувственно поцеловал пальцы.
— Я счастлив это слышать.
Софи встала и сделала шаг к нему. Джон непонимающе поглядел на нее.
— Отодвинься, пожалуйста, немного, — невинно попросила Софи.
Джон отодвинулся от стола, не вставая со стула. Софи села к нему на колени и обняла за шею.
Джон застыл. Софи почувствовала, как неистово заколотилось его сердце. Она нежно заправила прядки ему за ухо. Джон, словно кот, потерся об ее ладонь и обнял, прижимая к себе.
— Сейчас и мне кажется, что пятьдесят зим это неимоверно долго, — прошептал он ей на ухо.
— Я столько не продержусь. Состарюсь. — усмехнулась Софи.
Джон вдруг прижал ее к себе так сильно, что Софи стало тяжело дышать.
— Не говори так. Не хочу слышать о том, что нам отмерено так мало времени.
— И мы его теряем, знаешь ли, — фыркнула Софи. — Джон, — она с трудом отодвинулась. — Дышать тяжело.
— Прости, — он чуть отодвинул ее, придерживая за талию. — Порой мне сложно рассчитывать силы. Ты такая… хрупкая.
— А ты нет. Ты меня сегодня одной рукой втащил на knam.
Джон непонимающе нахмурился.
— Но ты весишь столь мало. Это не сложно.
— Да не так уж и мало. Смертному парню было бы тяжеловато такое проделать.
— Правда? Хм… тогда смертные мужи еще слабее, чем я думал.
— Ты зарываешься, эльфийский принц. — Игриво щелкнула его по носу Софи. — У тебя самого еще молоко на губах не обсохло.
Джон вдруг отчаянно покраснел.
— Что?
— О таком… не говорят. — Выдохнул он смущенно.
— О молоке?
— Да! Это… слишком интимно. Только между матерью и ребенком. Неужели вы… это обсуждаете?
— Да это просто такое выражение.
— Немыслимо! — Джон совершенно смутился. — Это же… столь закрыто, так… неприлично.
— Почему? Потому что намекает на грудь? — Софи лукаво прикусила губу.
Джон поглядел на нее чуть не с мукой.
— Не… не только. На вещи, что мужчинам знать не положено.
— Но ты ведь знаешь.
— Конечно знаю, но… Но мне не следует об этом ни знать, ни говорить. У нас это… не принято.
— Я смотрю у вас все, что связано с деторождением, сплошное табу. Секс, брак, роды…
— Боги! — Джон вскочил.
Софи только и успела, что удивленно отшатнулся.
— Что?
— Я не могу такое обсуждать! — Джон в панике заметался по столовой, заламывая руки.
— Какое такое? Секс? Роды? Что? — Софи прыснула.
Смотреть, как Джон в ужасе мечется от пары обычных слов, было до нелепого смешно.
— Ничего из этого! — Джон остановился переводя дыхание. — Я… я не женат и у меня нет детей. Я не вправе обсуждать с тобой такие темы. И ты не должна говорить о таком. Это… неприлично!
— Господи Боже! — всплеснула руками Софи. — А что, эльфы падают прямо с деревьев, как спелые плоды?
— Нет! Но обсуждать, откуда они появляются — это верх неприличия!
— Да почему?! — взорвалась Софи.
— Потому что так не принято!
Софи невнятно зарычала от бешенства. Она всплеснула руками, чуть притопнув ногой.
— Да почему у вас все так сложно?!
— Это у вас все излишне легко! — яростно сказал Джон. — Любое таинство вы готовы повесить на плакат и выставить на всеобщее обозрение!
— Ну извини, что я могу сказать «хочу тебя» раньше, чем через пятьдесят лет! — выпалила Софи.
Джон остолбенел. Он глядел на нее и открывал и закрывал рот, словно выброшенная на берег рыба. Софи и сама осеклась. Господи, что она сморозила.
— Я… я… это была метафора, — пробормотала она. — Я не имела в виду… — Она умолкла на мгновение. — Хотя знаешь, вообще-то имела. Извини, что я такая непристойная. Для меня это сказать легче, чем дарить венец или признаваться в чувствах. А для тебя, похоже, наоборот.
Софи отвернулась и прижалась к столу, яростно сцепив руки на груди. Путь думает, что хочет. Наверняка сейчас сбежит и спрыгнет с балкона, чтобы посоветоваться с Ниланом, что же она такое имела в виду.
Софи почувствовала легкий толчок. Джон тоже прижался к столу с другой стороны, встав к ней спиной. Так они стояли несколько томительных тихих минут. Никто ничего не говорил, но никто и не уходил.
— Так и будем молчать? — фыркнула Софи.
— Я не знаю, что принято говорить в таких случаях, — хмуро отозвался Джон.
— «Спасибо. Мне лестно». Или «это полностью взаимно». Или «меня это не интересует». Или, наконец, «ты классная девчонка, но дело не в тебе, а во мне», — язвительно перечислила Софи.
— Это пустые слова, — фыркнул Джон.
— Лучше так, чем молчание.
— Не уверен. Молчание оставляет шанс не обидеть.
— В данном случае нет, Джон, — скривилась Софи. — На такое обычно все-таки что-то отвечают.
— Такие отношения между нами невозможны.
— О! Спасибо, что внес ясность, — Софи кисло усмехнулась.
— Я поклялся, что никогда не возьму себе ханти. Клятва не может быть нарушена.
— И кому же ты поклялся?
— Себе.
Они снова помолчали.
— Тогда, пожалуйста, больше не касайся меня, — отрезала Софи. Она услышала, как Джон повернулся к ней. — Считай меня развратной смертной девой, но все эти нежности для меня… мучительны. И зная, что у нас никогда ничего не будет… я предпочту… не искушаться.
Софи повернулась, строго глядя на Джона. Он глядел так, словно она влепила ему пощечину.
Он судорожно вдохнул и поклонился.
— Как угодно госпоже…
— Не называй меня так! — отрезала Софи.
Джон вскинул на нее взгляд полный боли.
— Я не госпожа твоего сердца. Я ханти, которой ты так боишься соблазниться.
