– Конечно. Отчего нет. В свите Джона есть эльфийки, кто-то из них может стать и перстом.
– Ничего себе. Я думала в перстах только суровые парни, вроде Синая или того… Тинара вот, – припомнила Софи имя эльфа из перстов Эльтана.
– Да уж, суровые парни – это ты точно подметила, – вздохнул Нилан.
Они пришли к ясеню и поднялись наверх. Нилан, прыгая на одной ноге, неловко снял сапоги в прихожей.
– Ты голоден? – спросила Софи.
– Ого! Да ты прямо хозяйка.
– Да или нет? Если да, могу что-то приготовить.
– Я завтракал. Предпочитаю валяться на вашей неудобной тахте и читать джоновы журналы.
– Почему ты продолжаешь его так называть? Он мне запрещает. Говорит, что больше не использует это имя.
– Я привык. – Нилан прошел в гостиную. Софи, разматывая шарф, следом. – Могу называть его мелкой выскочкой на теле Сиршаллена.
– Нет, не можешь, – усмехнулась Софи.
Нилан плюхнулся на тахту и блаженно потянулся.
– Ну да, ты права, не могу. Линар, Джон, Шахране – какая к черту разница. Я привык называть его Джоном, да и сам до сих пор на Джона откликнусь на раз.
– Ну да, ты был им… сколько там? Тридцать два года?
– Веселые были деньки, – мечтательно вздохнул Нилан. – Не первые конечно годы. Ох, что там со мной было.
– А что было? – Софи сняла куртку, кинула ее на диван и уселась на пуфик около тахты. Она подумала, что похожа на ребенка, который с нетерпением ждет, когда ему расскажут сказку.
Нилан улыбнулся.
– Не просто было научиться быть человеком. Приходилось постоянно переезжать. Сначала я жил в глубинке, потом стал перебираться из города в город. Искал работу, убирал акцент и смотрел вокруг, запоминая, подмечая. Любая мелочь могла выдать во мне эльфа, и когда это случалось – я собирал манатки и уезжал. Новый день, новый город. – Нилан усмехнулся и заложил руки за голову. – И куча нового вокруг. Того, что ты никогда не видел и не встречал, а для людей оно привычно. Когда я впервые вздумал полететь на самолете, то грохнулся в обморок еще до взлета.
Софи прыснула.
– Оказалось у меня ужасная аэрофобия, просто ужасная. В аэропорту я крепился как мог, шатался как пьяный, жрал конфетки пачками и пил воду литрами. Но стоило им закрыть дверь в салон… – Нилан закрыл глаза ладонью. – Труба. Я вскочил, начал орать на эльфийском, чуть не убил борт-проводника, пытаясь выскочить наружу и в итоге хлопнулся в обморок, когда увидел, как трап отъезжает от самолета. – Они с Софи искреннее рассмеялись. – Меня выставили из салона и сдали полиции. Пришлось рвать когти из аэропорта. Ох, что был за денек. – Нилан снова начал посмеиваться.
– Ты же летел сюда на вертолете.
– Это не то. Там я вижу землю, она не так уж и далеко. А самолет… – он содрогнулся. – Я – лесное создание, очень земное. Настолько высоко мне не нужно.
Софи заметила, что его щеки чистые и даже тень щетины перестала пробиваться из-под кожи.
– А где твоя борода?
– Выдохлась – он потер щеки. – Ничего, скоро снова начну принимать препараты.
– Гормоны?
– Угу. У нас их поменьше, но если пройти курс – на полгода хватает. Борода растет, ну и в других местах тоже, все как у людей.
Софи вспомнила дорожку из волосков под пупком Линара. У него значит какая-то часть этих самым мужских людских гормонов была. Оно и неудивительно, он все таки-на половину человек.
– Есть и минусы конечно, – хмыкнул Нилан.
– Какие? – Софи заинтересованно склонила голову.
– Секса хочется просто ужасно. Не знаю, как вы люди с этим живете. Мы по сравнению с вами просто асексуалы. Раз в месяц что-то там накатит, и еще два можно думать только о возвышенном. Но когда я начал пить гормоны, у меня так снесло крышу…
Софи сглотнула. Ну да, наверное, людям более свойственно желание, чем непогрешимым эльфам, что могут ждать своих избранников по сто лет к ряду. А что интересно Линар? Он ведь говорил ей, что испытывает желания, что из-за его людской половины он считается полным пороков. Не из-за этого ли?
– Но я ведь эльф, я не могу просто задержаться в душе на пять минут и успокоиться. Поэтому я и оттягиваю, не хочу, чтобы в Сиршаллене мой гормональный фон был как у человеческого подростка. По крайней мере, пока не поймем, что время отъезда приближается.
Софи вдруг пронзила догадка. Она уставилась на Нилана.
– Что?
– Н-ничего.
– Что? – он усмехнулся. – У тебя такой вид, знаешь ли.
– Я тут подумала… Я не могу! Нет! Прости. Это личное. То есть, не мое, а твое личное. Прости, я не могу спрашивать, – затараторила она.
– Да ладно уж, ты же знаешь – меня смутить не так просто. Что за прозрение тебя посетило?
Софи покусала губу и отважилась:
– Ты мне говорил… Помнишь, ты говорил, что твоя госпожа сердца погибла. Что ты ни одной ночи не провел с ней.
– И? – Нилан пожал плечами.
– Но это значит, что ты никогда… никогда… – Софи заломила пальцы.
– Да, все ты правильно поняла. Я никогда не. Понимаешь теперь, что для эльфа значит обрести любимую? Это счастье, радость, наслаждение, что даровано, быть может, раз в жизни. И что значит – ее потерять. – Мрачно добавил Нилан. – Цени это, Софи. Как Джон ценит.
Софи растянула губы в улыбку. Ценит ли?
– Что? Считаешь, он не борется за ваши отношения?
– Не знаю. Так себе у нас отношения. Мы просто тайные любовники или что-то вроде того. Я живу в его доме, сплю в его постели, но когда нужно встречать важных гостей, стою с прочими смертными на дальнем балкончике. Как-то так получается, Нилан. Я – ханти. И чтобы там ни было – я всего лишь ханти. И для них всех, и, к сожалению, для него тоже. – Софи, произнеся это, почувствовала, как все ее лицо наполняется унынием. Как грустно стекает с губ улыбка, как тяжелыми становятся щеки и брови. Захотелось закрыть глаза и притвориться, что эти слова не сорвались с ее губ и что все у них прекрасно. Что они любят друг друга, а остальное не важно. Ни чума, что поражает людей, ни то, что она встала в один ряд с эльфийскими смертными проститутками.
Нилан виновато улыбнулся.
– Мне жаль, малыш, но такова объективная реальность. Ты – смертная, он – эльф. Для вас нет другого пути.
– Да? Кто так решил?
Нилан моргнул.
– Наши законы.
– А кто их написал?
Нилан расплылся в улыбке.
– Ух, какой боевой настрой!
– Я думала, что он не боится их, понимаешь? Что ему все равно. Он ведь называл себя lin’yarr. А оказалось, что стоило им поманить его всеми этими почестями – и он обменял меня на них.
