– Да, нужно. Ты ведь тоже человек, хоть и наполовину. На лучшую свою половину.
Софи почувствовала, как его грудь вздрогнула в смешке.
– Я отдал бы руку, чтобы быть чистокровным эльфом, лишенным этих мук. Людское во мне только мучает. Терзает, заставляет совершать ошибки.
– Заставляет быть человеком, из плоти и крови, чувствовать как мы. Ты ведь знаешь, что твое сердце – это не холодное сердце эльфа, правда? – Софи отстранилась и прижала ладонь к его груди. – Я это знаю. Ведь оно у меня.
– Сердце эльфов не изо льда, Софи, – покачал головой Линар. – Просто оно может заледенеть от боли. Как у моего брата… Скоро его вновь призовут в Кайрин. Кто знает, быть может в последний раз.
– Зачем?
Линар опустил взгляд.
– Об этом я не скажу тебе. Довольно и одной тайны, что я так опрометчиво открыл. Ты клянешься хранить мои секреты? – он хмуро и внимательно поглядел ей в глаза, подняв лицо за подбородок.
– Пока я в Сиршаллене, я никому не скажу. Ни человеку, ни эльфу. Но когда я его покину, я буду свободна говорить.
– Покинешь… – Линар привычно нахмурился. – И когда же ты его покинешь, по-твоему?
– Я не знаю. Однажды.
– А что если никогда?
Софи помолчала. Что-то в ее груди интуиция или простая вера, говорило ей, что она покинет Сиршаллен. Ей было двадцать лет и представить, что она проведет тут всю свою жизнь, она не могла. Это просто не укладывалось в голове.
– Там и увидим. – Софи пожала печами и отстранила Линара.
Поднялась. Он встал следом.
– Я пойду спать.
Линар кивнул.
– А ты? – просто спросила Софи, даже не подразумевая что-то большее, чем просто сон.
На лице его дрогнула улыбка.
– Неужели ты, после всего, что я совершил и наговорил сегодня, позволишь мне спать в одном с тобой доме?
– Я ведь… в твоих глазах я тоже сделала сегодня непростительное. Наверное, нам снова надо учиться прощать друг друга. – Софи сказала это и осеклась.
Прощать? Неужели она может простить Линару то, что он совершил? Вот так взять и простить, что он перекроил весь мир под свои взгляды. Просто взял и лишил людей, всех людей, будущего.
Софи растеряно посмотрела на него. Он стоял рядом в привычном зашнурованном эльфийском жакете, со строго собранными волосами. Твердый подбородок, гладкие, ни разу не тронутые бритвой, щеки, острые скулы. И глаза, так любимые ею серые глаза с золотыми искрами. Линар смотрел на нее с нежностью, какой она не видела ни в одних глазах за всю свою жизнь.
– Моя голова сейчас взорвется… – простонала Софи. – Я не прощаю тебя, и я с тобой не согласна. Я буду пытаться остановить тебя, если когда-нибудь мне представится шанс. Я буду пытаться спасти людей и говорю тебе об этом открыто. Если хочешь и можешь – решай мою судьбу. Я буду опасна для тебя, пока дышу.
Линар улыбнулся, закрыл глаза и потер лицо ладонями.
– Это правда лишь отчасти. Ты опасна для меня как никто из живущих. Ведь я не могу забрать твою жизнь, не могу причинить тебе боль. Но это не продлится вечно. Люди узнают, с твоей помощью или нет. Рано или поздно, они узнают, и твое знание перестанет быть опасным для меня. – Он подошел и придержал ее за плечи, нежно сжал, словно пытаясь уберечь от холода. – Ты – госпожа моего сердца, София. Мой отец заставил забрать этот титул, я сам желал забрать его сегодня. Какая глупая затея. Как будто это возможно – вынуть сердце из груди и заставить его биться иначе, – он усмехнулся. – И все же я должен подчиняться владыке. Моя звезда… Я больше не могу отдать ее тебе. И потому я не посмею делить с тобой ложе. – Он подхватил ее руку и нежно поцеловал костяшки. – Я этого не достоин.
Софи кивнула. Да, сложно было на это что-то возразить, но ей было плохо и страшно, и прижаться к его теплому боку было бы хоть каким-то утешением.
– Ты ведь не изменишься, да? – с болью спросила Софи.
– Нет, – покачал Линар головой. – Не изменюсь. Тебе придется принять меня таким, какой я есть, – он помолчал. – Или не принять.
Софи коснулась его щеки, нежно провела пальцами по скуле. У Джона были густые, загнутые ресницы. Софи осторожно коснулась их, и он смущенно моргнул и отстранился.
– Что? – он с улыбкой посмотрел на нее, словно она затеяла какую-то игру.
– Хочется найти в тебе больше от человека, – призналась Софи, отпустила его и шагнула в сторону спален. Но замерла.
– Дж… Линар, – поправилась она. – Так сразу и не привыкнешь, – она хмыкнула. – Помнишь, ты сказал мне, что третья встреча – это знак судьбы. Что мы должны пройти вместе путь, чтобы понять, зачем судьба свела нас?
Он, внимательно нахмурившись, слушал. Кивнул.
– Это так. Мы в это верим.
– А ты не думал, что я встретилась тебе, чтобы ты передумал? Чтобы остановить тебя? Но ты не остановился.
Линар покачал головой.
– Я не мог. Этому не суждено было случиться. Ты пришла в мою жизнь, чтобы показать – у всего есть цена. И за великое приходится платить самым дорогим, что у тебя есть. Я обрел тебя именно в тот миг, когда пришло время потерять. Мои мечты о нашем с тобой будущем я положил на алтарь победы, как и многое другое. Я отдавал себе отчет в том, что ты возможно не захочешь больше меня видеть. Но ты… ты говоришь мне о любви. Ты позволяешь мне разделить с тобой кров в тот день, когда я нарек тебя рабыней. – Он растерянно поглядел в сторону. – Как это возможно? Быть может, ты лжешь мне, чтобы снова предать? О, каким глупцом я буду, если это так.
Софи хмуро поглядела на свои руки.
– Не высокого ты обо мне мнения, да? – хмыкнула она. – Впрочем, наверное, ты прав. Какие дела, такая и награда.
Она повернулась, чтобы уйти, но Линар поймал ее за руку и повернул к себе.
– Софи… Я… – он умолк глядя ей в глаза, нахмурился. – Прости мне эти слова. Я верю твоему слову как своему. И даже если я ошибаюсь, даже если я последний из глупцов, готовый поставить свой народ под угрозу из-за веры в слово смертной… Я ничего не могу поделать с собой. Я верю твоей клятве.
Софи улыбнулась и прижалась к его руке. Рука Линара была теплой. Софи болезненно зажмурилась. Именно в этот миг она до конца осознала, что у них нет будущего. Что она может сколько угодно вот так цепляться за его руку, но это не может длиться вечно и ничего не изменит.
– О чем ты думаешь? – он нежно отвел волосы с ее лба. – Чего ты желаешь?
– Желаю… – она открыла глаза.
Джон смотрел на нее взволнованно, с болезненным пристальным интересом человека, который боится пропустить разряд молнии на небе.
Больше всего на свете она желала проснуться рядом с ним вчерашним утром, когда она ничего не знала и ничего не стояло между ними нерушимой стеной. Проснуться, снова улыбнуться ему и увидеть его сонную улыбку в ответ.
