– Правда, с потерями…Марвин погиб и ещё двое наших.
– Как? – спрашиваю я, но тут же сам понимаю бессмысленность вопроса.
– Марвину прострелили ногу, а потом попали в грудь…это всё, что я видела.
Я вспоминаю глаза доброго паренька, за которого я совсем недавно заступился. Такие люди не заслуживают подобной смерти. В голове всплывает подслушанные с утра слова Митчела о том, что потери будут в любом случае. Вот и они – первые потери. Сколькими ещё они готовы пожертвовать?
– Мы попали в засаду, – внезапно, будто озарённый чем-то, говорю я.
– Да, вероятно. Ещё…, - её голос дрожит. – Ещё я не ожидала от Дилана такого. Он недавно сознался в том, что подлил тебе яду в бутыль. Неужели он настолько злопамятный? Он правда убит горем… из-за смерти Марвина. Но мы не знаем, что теперь с ним делать. Тод предложил его изгнать.
– И? – сглатывая гадостный привкус во рту, спрашиваю я.
– Мы решили, что ты как человек, который чуть ли не погиб из-за него, сам решишь его судьбу.
– Вот как!
Меньше всего на свете мне хочется решать судьбу подонка Дилана. Если я его изгоню, не обозлиться ли он на всех? А ещё он может начать мстить и тогда в озлобленном отчаянии направится в экологическую полицию.
– Да… Нам нужно идти, Трэй. Мы должны успеть на последний поезд. Он через час. Ты сможешь сам идти?
– Думаю, да, – я медленно спускаю ноги с кровати, так, что ребро матраса упирается мне под колени. Голову словно набили ржавыми шариками от подшипников. За окном чёрный квадрат Малевича. Я видел эту картину в музее искусства прошлых веков. Правда я не понимаю ее смысла, но когда-то он точно был – и сейчас эта картина как нельзя лучше описывает и черноту вечера, и моё состояние.
Я медленно спускаюсь по лестнице со второго этажа, Раварта по-сестрински подставила мне плечо, за которое я цепляюсь левой рукой, болтающейся, словно полубезжизненный канат.
Снаружи нас ждут Алекс, Абиг, Снор и Шелена. Остальные уже выдвинулись к платформе. Мы прощаемся с Нори и Митчелом и спешим к лесной тропе. Я стискиваю зубы – кажется, что, так ржавые шарики потише перекатываются в голове, и она перестаёт гудеть. Сегодня вечерние красоты выглядят для меня несколько иначе, чем в романтичном вчера с Равартой.
Шорохи листьев давят на барабанные перепонки, но я отвлекаю себя от этого ощущения мыслями об острове, упомянутом Митчелом и об операции «Ретенция». Мне даже плевать на Дилана и его подлый поступок. При мысли о нём в голове собирается образ Марвина с добрыми, честными глазами. Моя печень скоро выведет яд, выпитый мною, и я выздоровею, а Марвина вернуть не сможем уже. Из глаз капают слёзы, и я рад, что мои сопли скрыты под пологом накрывающей лес ночи. До завершения работы кассы остаётся десять минут, но Дана любезно купила нам все билеты.
– Чего, досталось тебе? – спрашивает она, пренебрежительно растягивая слова и всовывая билет мне в свободную руку.
Раварта кидает сердитый взгляд на Дну, но та словно не замечает его. Интересно, Дана вообще иногда бывает счастлива? Я её ни разу не видел улыбающейся. Она либо собранная и агрессивная, как пантера, либо презирает всё и всех. Любила ли она кого-нибудь в своей жизни? Всегда ли у нее был такой характер, или она стала такой после пережитого горя?
– Спасибо, – я едва выдавливаю из себя одно слово, и ощущаю как шарики перекатились в моей голове, заставив виски пульсировать. Это давление на фоне температуры. Порой совсем не хочется знать, что происходит внутри тебя, но от собственных знаний не убежишь. Видимо неспроста меня в школе считали занудой. Зануда – он и когда вырастает остаётся занудой.
В поезде я сижу, опираясь головой на плечо Раварты. Вчера она так сидела у меня, сегодня – я. Кроме нас, пассажиров почти нет. Все, кто хотел, уже уехали в город. Сегодня мы помещаемся в одном вагоне. Чёрные волосы Даны, сидящей напротив меня, блестят, как речка под луной в тусклом дежурном освещении вагона. Раварта рассказывает мне, как они убегали от полицейских, как Тод схватил меня под мышку и прыгал над снарядами линейного оружия.
Потом я узнаю, как она снова избивала Дилана, и в конце концов он заплакал и сознался, что подлил мне яду. С его слов, он хотел только вызвать тошноту и понос, но видимо перестарался. На границе с одиннадцатым периметром я засыпаю и пропускаю момент, когда в вагон входят проверяющие. Если бы я был здоров, то нервничал бы после сегодняшней облавы в лесу, но сейчас моя голова проваливается в сон. Раварта будит меня уже на вокзале. Мы прошли проверку и спокойно добрались до центра города.
Я иду до привокзального проспекта. Слышу жужжание мотора – шмеля. Такси везёт нас в лагерь восстановителей.
Я просыпаюсь от того, что кто-то меня расталкивает. Раварта склонилась надо мной и всматривается в моё лицо.
– Что случилось? – спрашиваю я.
– Я не знаю, но вчера весь день твой коммуникатор разрывался, – сообщает она, пожимая плечами.
– Вчера? А какой сегодня день?
– Вторник, – она насмешливо фыркает, выдыхая через нос. – Ты проспал больше суток!
– Ого. И голова почти не болит. Значит мне уже лучше, – я резко встаю и вижу помутнение перед глазами, которое быстро проходит.
На коммуникаторе двадцать три пропущенных вызова от Никсы. Она раньше мне никогда не звонила. С чего бы это? И Раварта, конечно же, из деликатности не стала отвечать на вызов.
Я набираю номер, понимая, что это может быть что-то срочное, особенно в свете всего случившегося.
– Сынок, где ты был? – я слышу взволнованный голос мамы, который нервно дрожит. – Я столько раз тебе уже звонила. У нас беда. Никса попала в больницу. Она в коме.
– Что значит в коме?
– Сорвалась, что-то съела после твоего отъезда… мне показалось, что остатки торта стали меньше… может, его ела… – мама срывается на плач. Теперь слышны только всхлипы.
Моя рука трясётся, а сердце цементным грузом падает в низ живота. В голове по кругу бегают слвоа «Кома», «больница».
– В какой больнице она?
Только всхлипы в динамике.
– Где она, мама?!
– Её сначала отвезли в нашу ближайшую клинику, но ей стало совсем плохо, и она впала в кому. Тогда я уговорила врачей перевезти её в больницу в седьмом периметре. Я сказала, что ты работаешь в Корпорации. Они попросили тебя подъехать и передать твои личные данные.
– Хорошо. Я тебя понял. Я сейчас поеду туда.
Раварта, слушавшая разговор, быстро понимает, что к чему.
– Это опасно, Трэй. – произносит она. – Тебя сейчас могут искать. Тем более, что ты не вышел на работу.
– Я должен навестить сестру.
– Безусловно, но не сегодня. Ты всё равно не вытащишь её из комы.
– А вдруг они её опять вышвырнут в больницу на окраине! Там же ничего нет! Богатым всё, а нищим – порошок из мела!
