– Лаура, дорогая, что случилось?!
Разочарование на лице Лауры отразилось так явно, что я не удержалась от ухмылки. Лаура же быстро взяла себя в руки и, внимательно осмотрев еду на тарелке, с беспокойством спросила:
– Моника, ты уверена, что Давид сюда не плюнул?
В этот вечер, казалось, время замерло на старте. Будто во всем мире остановились часы – отломились стрелки механических, погасли табло электронных, песчинки намертво прилипли к стенкам в песочных. Земля застыла без движения, погасли звезды, замерзло солнце.
Я ела, не разбирая вкуса, слушала разговоры, не слыша их, смотрела, не видя, как слепая. Все мое существо превратилось в одно большое ожидание – не завибрирует ли в кармане мобильник, не раздастся ли звонок от Рауля. Лишь раз я вернулась к жизни, когда запиликал телефон у Давида: мне подумалось, что ему перезванивает Рауль, увидевший наконец-то пропущенный звонок… Но нет, искал Давида кто-то другой.
Почему-то сейчас, в компании друзей Рауля, смеющихся за ужином, перебрасывающихся репликами, я чувствовала себя одиноко, как никогда. И хоть со мной общались, и я даже что-то отвечала, все равно ощущала себя брошенной, ненужной, лишней. Никто не спрашивал меня о Рауле, будто знали, куда он уехал и к кому. Но надо отдать должное друзьям, сочувственных и «все понимающих» взглядов на меня тоже никто не бросал. Будто все шло так, как надо. И я тоже изо всех сил делала вид, что так и надо.
Так и надо, что он сейчас со своей бывшей девушкой, которую, видимо, не так просто забыть после пяти лет отношений. С чертовски красивой девушкой, сексуальной, хитрой и опасной, как гремучая змея.
Будто так и надо, что он не отвечает на мои звонки и не звонит сам…
Будто так и надо… Так и надо.
После ужина я отправилась к себе в комнату. По пути заглянула к Лауре, узнать, как она себя чувствует. Застала ее читающей в постели и немного успокоилась. Из столовой доносился шум. Как хорошо, что все решили остаться внизу, увлеченные настольной игрой, а не собрались, как обычно, в гостиной на втором этаже! От игры я отказалась. И, слава богу, никто не стал настаивать на моем присутствии.
Я взяла с полки первую попавшуюся книгу, даже не взглянув на название и автора. Какая разница, что читать! Лишь бы заглушить набат мыслей.
С трудом, но я продиралась сквозь нагромождение чужих слов, а, вернее, через армию моих мыслей, домыслов, тревог, мешавших погрузиться в сюжет. Но постепенно увлеклась.
В какой-то момент за дверью раздался шум: кто-то поднялся наверх.
– И куда подевались эти проклятые ключи?! – прогромыхал за дверью голос Давида. Ему ответила тихим голосом Нурия, но что – я не расслышала.
– Нурия, я хочу выйти на улицу, чтобы покурить! А этот чертов дом заперт, и никто не знает, куда подевались ключи. Никак, Рауль их увез!
Следом за этим раздался стук в мою дверь, и в комнату заглянул Давид:
– Анна, ты не видела ключи от входной двери?
– Нет.
– А Рауль не объявлялся?
Я покачала головой.
Давид выругался и, прежде чем я успела что-либо спросить, скрылся за дверью. Он постучался и к Лауре. Но, видимо, получил такой же ответ, как от меня, потому что опять чертыхнулся и, судя по удаляющимся шагам, направился к лестнице.
– Ча-ави! – раздался его зычный голос. – Ты последним выходил курить?! Или ключи Рауль таки упер?
Что ему ответили, я не расслышала.
Как ни странно, но этой ночью мне удалось уснуть. Одной, в холодной постели, в объятиях ожидания новостей от Рауля.
Разбудил меня скрип приоткрывающейся двери и шум крадущихся шагов, словно некто вошел в комнату на цыпочках, стараясь не потревожить меня.
– Рауль? – позвала я, не открывая глаз и с трудом борясь с липкой паутиной дремы.
Тишина.
– Рауль, это ты? – повторила я уже громче, окончательно просыпаясь.
Сев на кровати, нащупала выключатель и зажмурилась от яркого света. Но когда глаза привыкли к нему, увидела, что комната пуста. Может, мне почудилось? Что именно мне до этого снилось, я не помнила. Но, кажется, никакого «сюжетного» сна и не было.
– Рауль? – позвала я в третий раз, уже понимая, что никого, кроме меня, в комнате нет.
Послушав тишину, взяла с тумбочки мобильный и с горечью отметила отсутствие пропущенных звонков и время – половину четвертого утра. А точнее, три тридцать три. Я невольно обратила внимание на это число. Проснуться в три тридцать три – в этом что-то есть… И хоть меня раздирали противоречивые чувства – позвонить Раулю, узнать, где он и когда вернется или, напротив, отключить телефон «из вредности и гордости», с перевесом в последнее, я все же отдала уважение здравому смыслу и набрала номер. Гудки – тяжелые, пронзительные, вязкие… Один, два, три… Я считала их, наполняясь горечью. Пять, шесть, семь… Отнимая телефон от уха и, сбрасывая звонок, то ли нечаянно, то ли осознанно задержала палец на клавише. Аппарат пискнул, на экране, прежде чем он погас, высветились слова прощания.
Вот так.
Не знаю, удастся ли теперь уснуть.
Я встала с кровати, поежилась от прохлады, потому что на ночь отопление отключилось. Прошла в туалет. Вымыв руки, потянулась за полотенцем и подняла глаза на зеркало.
– О господи! Как ты меня напугала! – воскликнула я, увидев отражение стоявшей за мной Лауры.
Я резко обернулась, да так и замерла с открытым ртом, потому что никакой Лауры за моей спиной не оказалось.
Я вообще была одна в ванной.
Одна ли?..
Я почувствовала, как от ужаса онемел кончик языка. Медленно, боясь встретиться в зеркале со взглядом почему-то отразившейся в нем Лауры, я повернулась к умывальнику. Но увидела на этот раз лишь себя – свои растрепанные волосы, лицо с налипшими на него влажными прядями, расширенные от ужаса глаза, показавшиеся на фоне красных век непривычно ярко-зелеными, приоткрытый в удивлении рот. Та еще картинка.
– Эй?.. – не знаю зачем, вполголоса позвала я. Будто надеясь, что в ванную войдет настоящая Лаура и признается, что не может уснуть, потому и решила заглянуть ко мне.
Но ответом опять была тишина. На цыпочках, словно проходя мимо спящего, я вышла из ванной, со страхом перевела взгляд с разобранной кровати на дверь и обратно на постель. Может, лучше дожидаться Рауля в освещенной гостиной, сидя в кресле, чем тут, одной, дрожа от страха в каменном склепе, которым мне показалась вдруг наша спальня? Даже холод здесь не простой – могильный. И опять пахнет гарью. Оцепенение сменилось неожиданной проворностью, я рывком сдернула с кровати одеяло и пулей вылетела в коридор.
С ногами забралась в одно из кресел и закуталась в одеяло. Меня била дрожь, озноб, казалось, выстуживал внутренности. Мне было плевать, что кто-нибудь из друзей Рауля, выйдя из комнаты, наткнется на такую комичную картину, которую я собой в данный момент представляла. Плевать! Напротив, я всей душой желала, чтобы хоть кто-то вышел. Пусть даже остроязычный Давид. Я бы сейчас многое отдала за то, чтобы слышать его насмешки и не ощущать себя одной – в этом каменном склепе!
