– Да, ты права, – согласился Рауль, выпуская меня из объятий и приподнимая одеяло. – До утра осталось всего ничего, но нужно хоть немного поспать.
Мы уже погасили свет, обнялись, и вдруг Рауль тихо засмеялся.
– Ты чего? – удивилась я.
– Да так, вспомнил… Не все в этой ночи было плохо. Кое-что вполне компенсирует весь негатив.
– И?
– Пижама Давида! – уже громко засмеялся Рауль. – Господи, как вспомню…
– Какой ты добрый! – съязвила я, но однако тоже улыбнулась в темноту. – Странно, что Лаура не отпустила комментарий. Или такая сонная была, что не разглядела?
– Это же какой сонной надо быть, чтобы не разглядеть огромного телепузика! Не-ет, Давид «попался»: если не Лаура будет припоминать ему этот наряд, то я уж точно.
– Оставь его. Мне жаль Давида. И не из-за пижамы.
– Мне тоже, – уже серьезным тоном ответил Рауль. И после паузы, приподнявшись на локте, заговорщицким тоном зашептал:
– Знаешь, я тебе скажу… Только Лауре не проговорись, ладно? А то, если она узнает, Давида совсем со света сживет насмешками.
– О-ой, может, тогда не стоит мне говорить? Не потому, что я проболтаюсь Лауре, а потому, что не хочу слышать о Давиде ничего неприятного. Пожалуйста, не компрометируй дядюшку Давида! Он хороший!
– Нет, нет, – сказал Рауль, и я почувствовала, что он улыбается в темноте. – Ничего плохого я про него не скажу. Только мне кажется, будто Давид был влюблен в мою сестру. Он никогда не выдавал своего интереса, напротив, всячески изводил Лауру насмешками и колкостями. Но, думаю, он к ней неравнодушен еще с детства.
– Почему ты так считаешь? Со стороны кажется, что Давид ее ненавидит.
– Вот именно, Анна, «кажется». Он старается изо всех сил показать, как ему Лаура неприятна. Постоянно об этом напоминает – ей, мне, окружающим. Но… ты не заметила, что он перегибает палку? Если он так уж терпеть не может Лауру, то для этого должна быть куда более веская причина, чем воспоминания о детских обидах и вражде. «Взрослая» причина.
– Если ему нравилась твоя сестра, почему он не открыл ей свои чувства?
– Лаура – красивая девушка, вокруг нее всегда вились симпатичные парни. А Давид, мало того, что с детства испытывает комплекс из-за своей внешности, так еще и Лаура на протяжении многих лет дразнит его «страшилищем». Ну и как тут открыть истинные чувства? Грубость Давида – это панцирь. Успехом у женщин он не пользовался. Конечно, случались у него какие-то короткие романы. Но отношения с Нурией – первые серьезные. И самые долгие.
– Как ты думаешь, его чувства к Лауре уже прошли?
– М-м-м… – замялся Рауль. – Даже не знаю… Давид действительно собирался создать с Нурией семью. И я с уверенностью могу сказать, что чувства к этой девушке он испытывает. Видя пару на протяжении двух лет, наблюдая за их отношениями, я бы решил, что Давид перестал думать о моей сестре, если бы не…
– Если бы не что? – нетерпеливо поторопила я Рауля, потому что он замолчал. То ли специально, чтобы подразнить меня, то ли уже сомневаясь, стоит ли и дальше вскрывать замки на чужой тайне.
– Недавно я узнал, что Давид носит с собой одну фотографию… Получилось случайно. Мы вместе обедали в ресторане. И когда Давид расплачивался, из бумажника выпал снимок, сделанный несколько лет назад в Лондоне. Лаура год жила в Англии, и я приезжал к ней. Один, или с Ракель, а однажды – и с Ракель, и с Давидом. Помню, он напросился в поездку с нами в самый последний момент. Сказал, что хотелось бы посмотреть Лондон, попробовать местную кухню. Я опасался, что сестра отнесется к приезду «врага», мягко говоря, без энтузиазма, но мы провели в Лондоне два отличных дня. Давид, Лаура и я. Втроем. Потому что Ракель ходила с недовольным видом, все ей не нравилось, но это не испортило остальным настроение. Так вот, возвращаясь к фотографии… На ней мы сняты втроем – Давид, Лаура и я. Нам было очень весело, мы не прекращали смеяться. Помню, пытались сфотографироваться на фоне проезжающего двухэтажного автобуса, но каждый раз нам что-то мешало. Все же Ракель в последний момент удалось сделать снимок, правда, автобус уже почти «выехал» из кадра. Давид носит этот снимок в бумажнике до сих пор. Зачем? Любуется на себя? Так дорог ему я? Возможно, но не настолько, чтобы носить «у сердца» мою фотографию. А Лаура, кстати говоря, на том снимке вышла очень хорошенькой. И естественной. Обнимает Давида. Полное впечатление, что нет между ними никакой вражды и никогда не было.
– А как отреагировал Давид, заметив, что ты раскрыл его секрет?
– Как-как, – засмеялся Рауль. – Выхватил снимок и буркнул, что всегда мечтал стать водителем автобуса. Вот такого двухэтажного. Понимаешь? Водитель автобуса! Конечно… Впрочем, я оставил тот случай без комментариев.
– И правильно сделал. А как бы ты отнесся к тому, если бы Лаура стала встречаться с Давидом?
– Да как… Порадовался бы за них! И перестал бы переживать за сестру. С Давидом она была бы в надежных руках. Ну ладно, Анна, хватит, – остановился Рауль, вновь укладываясь на бок и обнимая меня. – Давай спать. Чувствую, завтра нас ждет непростой день.
…Доспать оставшееся до утра время не удалось. Не судьба. Только я задремала, как меня разбудил Рауль тем, что резко сдернул с меня одеяло. Приехали! Хоть в комнате и потеплело, но спать без одеяла все равно было неуютно. Стараясь не разбудить Рауля, я тихонько потянула одеяло на себя, желая «отвоевать» хотя бы краешек, но парень, пробормотав что-то во сне, завернулся в него, как в кокон. Но не угомонился, а вздрогнул вдруг всем телом и тихо простонал. Что ж такое ему снится? Кошмары?
– Рауль? – тихонько позвала я, трогая его за плечо. Он не проснулся, лишь рывком повернулся на другой бок, так, что пружинный матрас задрожал под нами. Как тут заснуть?
И все же усталость, бессонная ночь, переживания брали свое, и я вновь стала погружаться в сон. Но Рауль опять застонал, на этот раз уже громче и протяжней. Я придвинулась к нему, прижалась всем телом и почувствовала, как он мелко дрожит, будто от озноба.
Господи… Встревожившись, я села на кровати и зажгла светильник. Тусклый свет не разбудил Рауля, но я увидела, что его лоб в испарине. Да что ж с ним такое? Его явно лихорадило.
– Рауль, – снова позвала я. Он не проснулся. Лишь повернулся резко на спину и сбросил одеяло. Я укрыла Рауля и, коснувшись ладонью его лба, почувствовала, какой он горячий.
Только этого нам не хватало – чтобы он заболел. Простыл, когда расхаживал босым по ледяному полу? Или его лихорадит из-за порезов?
Давно я не чувствовала себя такой растерянной, бессильной.
Время до рассвета так и прошло: Рауль метался в кровати, то сбрасывал одеяло, то опять кутался в него с головой, иногда стонал, но на мои попытки разбудить его никак не реагировал. Я решила позвать кого-нибудь из друзей, чтобы попросить о помощи, когда Рауль повернулся на бок, выдохнул так, словно наконец-то нашел удобную позу, и, выпростав из-под одеяла одну руку, поискал во сне меня. Я легла рядом, обняла его, опять прижимаясь всем телом. И в этот раз он наконец-то успокоился.
