Рамаданов облизал губы, помолчал пару секунд, а потом ответил:
— Кишка у тебя тонка, начальник. Потому что тебе потом по вашим же законам так навешают, что мама не поможет. Я никакого гексогена никому не продавал.
Клим вздохнул и уставился в пространство над головой пойманного преступника. Губы майора едва заметно шевелились, отсчитывая секунды.
В этот момент на крышу поднялись Гизмо и Вася Греков. В руках у Марголина была телескопическая дубинка, которую он восхищенно разглядывал.
— Клим, ты только посмотри. Вот по сути такое же самое изделие, как и у поляков, а насколько лучше! Сталь закаленная, обжата как надо, нигде не болтается… Черт, я хочу себе эту цацку!
— Да забирай, что с тобой поделать! — ответил Неверов, все так же глядя в пространство. — Можно поиграться?
— Запросто! — ответил Гизмо, отдавая майору дубинку.
Тот участливо посмотрел на Рамаданова и спросил:
— Ну что, ты мне расскажешь или все-таки будет по-плохому?
Ходжа усмехнулся и очень красочно расписал, куда может идти Клим Неверов. Марголин восхищенно охнул — загиб был таким, какого не от всякого русского услышишь!
— Я предупреждал, — вздохнул Клим. И изо всех сил врезал Рамаданову дубинкой по колену.
Тот заверещал, потерял равновесие и упал на бок. Визг перешел в завывание. Ходжа катался по грязной крыше, подтянув раненую ногу к животу. Неверов подумал, что, наверное, колено все-таки сломалось. Ну, это и к лучшему сейчас — надо, чтобы Рамаданову было как можно больней. Конечно, это жестоко, но жизни многих человек гораздо важнее, чем страдание одного преступника. Что бы на этот счет ни говорили разного рода правозащитники, они народ по большей части кабинетный, им и невдомек, как оно бывает в жизни.
— Ходжа, ты меня слышишь? — спросил Клим, присев на корточки около Рамаданова. Подождав немного, майор переспросил: — Ходжа, ты слышишь? А ну, подай знак, а то я тебя расшевелю.
Рамаданов затряс головой, показывая, что слышит Клима прекрасно. Хотя, наверное, он сейчас чертовски хочет не слышать, и не знать, и вообще чтобы этот чертов фээсбэшник никогда не попадался у него на жизненном пути.
— Ходжа, я тебя спрашиваю еще раз: кому ты продал гексоген? Лучше скажи, потому что я очень озабочен этой сделкой и у меня есть все полномочия, чтобы порезать тебя на ремни, если это будет нужно для того, чтобы узнать, кто твой клиент. Скажешь?
— Начальник, я никому ничего не продавал, — заскулил Рамаданов.
— Дурак ты, Ходжа, — вздохнул Клим, встал на ноги и снова хлестнул дубинкой по тому же колену. Преступник заорал во весь голос, так, что голосовые связки сорвались и крик перешел в надсадный полувизг-полускрип.
— А он еще больнее может, — сказал Гизмо, невозмутимо наблюдавший за экзекуцией. — Так что ты бы лучше рассказал. Мы тебе укольчик тогда сделаем, чтобы ножка не болела.
— Хорошо, я все скажу, — взмолился Ходжа. — Я этого типа не знаю, никогда раньше не видел, он вообще не из Москвы. Зовут Ярославом, прозвище Синус! Все, я больше ничего про него не знаю!
— Вот видишь, уже не так и плохо, — довольно сказал Неверов. — А теперь давай-ка ты расскажешь, кто его на тебя вывел.
— А откуда я знаю?! Он позвонил мне на мобилу, сказал, что нужно встретиться. При встрече заказал мне шестьсот кило гексогена.
— И ты спокойно продал, сука такая, — без интонаций проговорил Марголин.
Ходжа, думая, что ему сейчас опять начнут ломать колени, свернулся калачиком и завыл.
— Стихни уже, выродок, — буркнул Неверов. — Сейчас проедешься с нами. Будем иметь с тобой дополнительный разговор.
— Начальник, мне в больницу надо, — прохныкал Рамаданов.
— С тебя пока что обезболивающего хватит, — ответил Неверов. — Потом, когда ты мне расскажешь все, что я сочту нужным из тебя выдавить, будет тебе и больница, и уход квалифицированный, и, может, даже адвокат… Забирайте его! — скомандовал майор двум спецназовцам, показавшимся на крыше.
Бойцы подхватили Рамаданова под руки и потащили вниз. Ходжа корчился от боли и подвывал.
Неверов отдал Сигизмунду дубинку и сказал:
— Поехали — его надо раскалывать, пока теплый. И пока с ним от переизбытка эмоций какой-нибудь ерунды не случилось!
— Командир, а классная штука, да? — подбросил Гизмо на ладони сложенную дубинку.
— Да вообще офигенная, — ответил Клим.
Глава 9
Когда на майора вдруг по какой-то причине накатывали мысли о собственном здоровье, он неизменно задумывался: когда и как ему придется расплачиваться за способность во время авралов работать сутками, обходясь только мимолетным сном, многими литрами кофе и чая и какой попало пищей? Пока вроде обходилось без эксцессов, Неверов не нажил себе ни неврозов, ни банального гастрита. Но когда-то ведь это может сказаться? Мысли, конечно, гадкие, но отвертеться от них не получалось никак. Хорошо хоть, появлялись они нечасто.
Вот и сегодня, например, ему довелось только прикорнуть в кабинете часа полтора после допроса Рамаданова. Но самочувствие было настолько бодрое, как будто он нормально отдыхал все последнее время. Возможно, какую-то роль сыграл тот факт, что информации из Ходжи натрясли изрядно. Будет чем теперь аналитикам заняться.
Получив перелом колена, Ходжа стал очень разговорчивым. Он осознавал, что проданной взрывчатки хватит, чтобы набрать ему пожизненное заключение и еще несколько лет сверху. И конечно же, он намеревался торговаться, чтобы за информацию ему скостили срок.
По словам Рамаданова, взрывчатку он купил месяца два назад на Украине. А информацию о том, что там можно чем-то поживиться, Ходжа получил от человека по имени Артур Силантьев. Этот тип работает секретарем в Госдуме. А откуда у представителя столь мирной, в сущности, профессии информация о «левом» гексогене, Рамаданов не знал и знать не хотел. Ему подсказали, что и где можно урвать, он своего не упустил, а чужие источники информации — это дело почти что интимное.
Правда, после покупки Ходжа некоторое время думал: ну а что теперь? Взрывчатка, конечно, товар стоящий, но он-то, Рамаданов, как-то больше по наркотикам специализировался. Что делать с этими шестью сотнями кило смертоносного порошка, спрашивается?
И вдруг на гексоген нашелся покупатель. Этот человек позвонил Ходже, сослался на того же Артура и сказал, что готов забрать оптом все шестьсот килограммов. Рамаданов дураком не был, и ему стало страшно от мысли, как все это бабахнет где-то в Москве. Но отступать было поздно, и Рамаданов передал груз человеку, который представился как Ярослав. Или, как вариант, — Синус. Именно так, как оказалось, звали того типа, чей фоторобот Неверов окрестил Лаборантом.
Необычная кличка внушала оптимизм. Это намного лучше, чем какой-нибудь Белый, или Медведь, или еще что-то банальное. Такие прозвища хорошо запоминают. Даже странно, что этот Ярослав не понимает столь очевидной вещи. Впрочем, люди склонны к откровенно глупым поступкам в мелочах, даже если при этом не могут пожаловаться на отсутствие мозга под черепной коробкой. Шанс, что потенциальные опрошенные вспомнят Синуса, очень неплох.
