Третий энергетический блок на Егорьевской АЭС был наконец-то построен, опробован в действии и готов к пуску. Это всегда событие, но в этот раз — в особенности, потому что работать было крайне нелегко. Казалось даже, что сама судьба против того, чтобы работы были закончены. То обрывалось финансирование, то вдруг становились на дыбы защитники окружающей среды, то просто что-то шло не так, как планировалось. Но вот, наконец-то, собрали громадный корпус реактора, наладили систему охлаждения, многократно проверили систему защиты.
До открытия оставалось два дня.
Сейчас на энергоблоке шли последние косметические работы — что-то подкрашивалось, что-то конопатилось, ввинчивались лампочки в плафоны, врезались замки в двери. Нормальная суета, рабочая и вдохновляющая. Особенно если учесть, что строители последний месяц вкалывали без единого выходного дня и теперь им оставалось сделать последний рывок, после которого они получат деньги и отправятся в заслуженный отпуск.
Ярослав со своей бригадой работали на самом неблагоустроенном участке третьего энергоблока — в подвале. Там было чем заняться — предстояло покрасить немалую часть помещения. То, что покрасочные работы начали так поздно, не означало традиционного разгильдяйства, просто закладка оборудования в подвальной части реакторного блока происходила в последнюю очередь.
Этот неприметный человек с интеллигентной внешностью появился на строительстве недавно — месяца два с половиной назад. Пришел он сразу на должность бригадира отделочников и показал себя на этом месте как очень толковый специалист. Он быстро сошелся с рабочими, нашел с ними общий язык и сделал свою бригаду натуральным образом незаменимой. Им поручали работы на самых трудных участках, им платили, наверное, большую зарплату, и, самое главное, они работали по сменам, как привилегированные люди.
Сейчас Ярослав сидел на деревянной бухте кабеля у входа в подвал и курил самокрутку из ароматизированного табака. В воздухе разносился аромат вишни. Унылый молодой подсобник, ковырявший лопатой в корыте с раствором для штукатурки, поглядывал на него с завистью, но попросить закурить не отваживался.
Из подвала вышел Матвей — молодой рабочий из бригады Ярослава.
— Блин, кто у них там бетонщиками работал? — сокрушенно спросил он. — Ямы на стене — с кулак. Как это можно нормально заделать? Я уже замаялся.
— Ну отдохни немножко, — усмехнулся Грачев. — Сегодня все равно не закончим, так чего дергаться.
— Мне вот еще интересно, кто там сегодня что делал?
— А что не так? — спросил Ярослав, протягивая Матвею портсигар с заранее изготовленными самокрутками.
— Да там свежая цементная пробка в стенной нише возле трансформаторной коробки. Я не помню, чтобы там вчера дырка была.
— Большая пробка? — спросил Грачев.
Матвей раскурил самокрутку, выпустил густое облако синеватого дыма и покачал головой.
— Не, не большая. Сантиметров двадцать примерно. А что в глубину — не знаю, я не мерил.
— Ну и положи на это дело, — беспечно развел руками Ярослав. — Может, кабель какой тянули или еще что…
— А да, может быть, — кивнул Матвей после непродолжительного размышления. Там есть какой-то провод, как раз уходит в трансформаторную коробку.
— Ну вот и ответ. Кабель, я ж говорил. А что пришлось для него заново дырку пробивать, так ты наших электриков знаешь.
Матвей поежился.
— Ярослав, я тебе скажу, как мужик мужику, — мне просто страшно теперь в Москве жить, как посмотрю, что у нас там иногда на строительстве делается.
— Ну, это ты перегибаешь палку, — хлопнул Грачев напарника по плечу. — Не эта станция первая, не эта последняя. Главное, чтобы реактор правильно работал и система охлаждения функционировала. А что проводка не в том месте из стенки торчит — это фигня. Что, не так, скажешь?
— Да все так, Игнатьич, — усмехнулся Матвей. — Грамотный ты, умеешь людей успокаивать.
— Я, друг мой, в таких местах работал и такие вещи делал, что тебе про это лучше вообще не знать и не расспрашивать. И если ты что недопонимаешь, то подойди и спроси, — покровительственно улыбнулся Грачев.
Его репутация в бригаде позволяла так обращаться с собеседниками. Никто из его напарников ни на секунду не сомневался в том, что Ярослав прошел огонь, воду и медные трубы. Вот, правда, все эти испытания никаким боком не касались тюремного быта — мало того что на теле у Грачева не было ни единой татуировки, так в придачу он сам вполне четко обозначил, что непричастен к блатному миру. В бригаде, правда, работал мужик по имени Сева. Он-то как раз хлебнул арестантской доли полной чашей. И, приглядевшись к Грачеву, спросил, не доводилось ли тому чалиться в местах той или иной степени отдаленности. Ярослав ответил, что не доводилось, да и нет ни малейшего желания. На что бывший арестант грустно усмехнулся и сказал традиционное: «От сумы да от тюрьмы не зарекайся!»
Вообще Ярослав на удивление мало рассказывал о своем прошлом. По большому счету, от него не слышали ничего, кроме намеков и недомолвок, из которых каждый волен был делать собственные выводы. Самое интересное, Грачев как будто бы вообще не обращал внимания на возможность каких-то пересудов и неверных толкований его слов. Хотя, как уже говорилось, бригада его уважала и неприятных измышлений в адрес Ярослава не допускала.
Вообще, давно замечено: чем больше пользы приносит человек, тем легче окружающие относятся к его личным заморочкам. А тот же Грачев, когда склад как-то внезапно недопоставил шпатлевку и из-за этого горел план выполнения работ, приказал никому не беспокоиться и через свои каналы добыл столько этой самой шпатлевки, что ее было некуда девать. Ну как такого работника не ценить?
Правда, если бы и непосредственные подчиненные Ярослава и его начальство немного внимательнее присмотрелись к этой персоне, то, наверное, у них бы возникло немало вопросов.
Например, почему Ярослав тщательно отсортировал от прочих емкостей тридцать десятилитровых пластиковых ведер со шпатлевкой. И почему он так же тщательно припрятал их в разных местах стройки. И зачем он то и дело лазил в распределительные коробки электрической сети. И еще много непонятного было бы найдено в поведении этого человека.
Но вместе с этими интересными моментами обнаружилось бы еще и то, что Грачев находится как будто бы в некоей незримой сфере отталкивания взглядов и интересов. Он появился на строительстве из ниоткуда, его вроде бы все знали и при этом не знал никто. Он имел доступ туда, куда простой строитель обычно доступа не имеет. В общем, Ярослав Грачев был весьма темной личностью. Хотя, как и бывает с теми, кто по-настоящему соответствует этому званию, окружающие никогда бы его таким не сочли…
* * *
Президент Волков принял подполковника Суховея у себя в кабинете. Эдуард вошел, поздоровался с Алексеем Дмитриевичем за руку и сел в предложенное кресло.
— Как дела у Неверова? — спросил президент. — Я так понимаю, он что-то раскопал, раз уж вы так срочно напросились на разговор.
