Происшествий было много, поскольку аналитики искали буквально все, что хоть косвенно могло помочь разобраться в ситуации. Попадали в поле зрения даже такие никчемные вещи, как, например, автомобильная авария возле Третьяковской галереи. Читая сводку, Клим порой думал, что, может быть, стоит попросить аналитиков фильтровать информацию не через такое мелкое сито.
И вдруг его глаз упал на то, что действительно могло оказаться интересным. Клим прочитал сообщение, хмыкнул и перечитал еще раз. В нескольких сухих строчках рассказывалось о том, что в здании Главного архивного управления Москвы случилось неожиданное затопление. По сигналу охранника прибыла дежурная группа «Мосводоканала», но полностью устранить ущерб не получилось — часть документов просто-напросто погибла или исчезла.
Клима смутило то, что некоторые документы были «исчезнувшими». Это выглядело как-то странно в официальной сводке. Он решил, что как раз это происшествие надо непременно разглядеть получше.
Ирина поставила перед Климом дымящуюся чашку кофе. Неверов поблагодарил ее, отхлебнул глоток горячего сладко-горького пойла и полез в базу данных телефонных номеров. Отыскав номер телефона директрисы архива, он позвонил ей. Время, конечно, было нерабочее, но сегодня это Клима волновало меньше всего!
— Я слушаю! — раздался в трубке недовольный женский голос.
— Мария Павловна Громыко? — спросил Неверов.
— Да, это я. А вы по какому вопросу звоните? — в голосе появились настороженные нотки. Видимо, тетка ожидала какого-то другого обращения при звонке в девять вечера в выходной.
— Вас беспокоят из Федеральной службы безопасности. Говорит майор Клим Неверов.
Он дал переварить информацию. На другом конце провода повисла непродолжительная пауза, а потом Мария Павловна иронично сказала:
— Конечно, это ФСБ, а кто же еще мне тут может звонить, когда я уже спать собираюсь! Прекращай-ка хулиганить, мальчик, а то у меня есть знакомые в настоящей ФСБ, и я тебя живо им сдам.
Неверов даже немного растерялся — его еще никогда не принимали за телефонного хулигана. Но, понимая, что Громыко сейчас бросит трубку и, чего доброго, вообще отрубит телефон, он все-таки собрался и уже совсем другим тоном заявил:
— Мальчик-хулиган, между прочим, имеет звание майора, и вы можете проверить, служит он в ФСБ или нет. Только к тому времени, как проверите, вы к нам уже поедете в сопровождении, так сказать, почетного эскорта. Мария Павловна, это не шутка. Мне нужно задать вам пару вопросов.
— Ну задавайте… — ответила Громыко все еще вызывающим тоном. Но видимо, ее уверенность была немного поколеблена тем, что Неверов не бросил трубку торопливо, как телефонный шутник, заслышав про то, что у его жертвы есть связи.
— Мария Павловна, меня интересует затопление, которое случилось у вас на первом этаже два дня назад. Это ведь действительно имело место?
— Да, было затопление… — Мария Павловна резко сбросила обороты. — А что такое?
— Скажите, многих ли документов вы недосчитались? Это очень важный вопрос.
Директриса замялась и стала нудить что-то о том, что, дескать, она не владеет информацией, а за этот фонд ответственны совсем другие люди, и они ей положили отчет на подпись, но она не помнит, что там точно было написано… В общем, как понял Неверов, Мария Павловна была из тех, кому глубоко плевать на собственную работу и то, что на ней творится.
— Мне нужно, чтобы все люди, которые в тот день работали, немедленно собрались в архиве. Придется расспрашивать вас всех вместе. Так что вы простите, но придется немедленно приехать на работу.
— У меня выходной день! — возмутилась было Мария Павловна. — Тут, понимаешь, какие-то гады людей травят, а вы, вместо того чтобы их ловить…
— Уважаемая! — резко прервал ее Клим. — Эти вопросы напрямую связаны между собой. Так что сделайте милость — соберите мне через полтора часа всех сотрудников, которые были на работе в то утро. Явка строго обязательна, не принимается никаких отговорок. Кто не приедет по своей воле, того мы доставим силой. И он еще пожалеет о своем упрямстве. Еще раз повторяю: полтора часа. Время пошло. Вы поняли?
— Д-да… — робко вякнула директриса.
— Очень хорошо. Ровно через полтора часа я прибуду в Архивное управление. К этому времени вы все должны быть там. До встречи! — и Неверов повесил трубку.
— Думаете, приедет? Она же вас вроде как за шутника приняла, — спросила Семенова, снова прилегшая на надувной матрас.
— Куда она денется, — зло ответил Неверов. — Она сейчас перепугана до потери пульса. Придет, я вам гарантирую!
Он встал со стула, потянулся, допил кофе и заблокировал компьютер от постороннего доступа.
— Пойду сообщу своим, что надо выехать на место. Постарайтесь без меня не маячить по коридорам, чтобы не возникало к вам никаких лишних вопросов, хорошо?
— Да, конечно, я понимаю, — кивнула Семенова. — Я попробую подремать.
Взяв из шкафа куртку, Неверов быстрым шагом вышел из кабинета.
Историческая справка
Знаменитый архитектор Ле Корбюзье (настоящее имя Шарль Эдуар Жаннере) родился 6 октября 1887 года в Ла-Шо-де-Фоне (Швейцария), в старинной семье граверов и художников. Там же обучался декоративно-прикладному искусству в Школе искусств. Уже в отроческом возрасте освоил технику эмали, которой успешно покрывал часовые циферблаты. В 1907–1911 годах предпринял путешествие в европейские центры древней цивилизации. Он познакомился с Йозефом Гофманом, одним из основателей немецкого «Веркбунда» и пропагандиста внедрения в архитектуру элементов промышленности. В мастерской Огюста Перре изучал применение железобетона в архитектуре и в 1916 году построил свой первый дом с железобетонным каркасом. Учился у Петера Беренса, пионера промышленного дизайна и учителя функционалистов Гропиуса и Мис ван дер Роэ. В 1917 году в Париже он подружился с идеологом пуризма Амеде Озанфаном. Они вместе внедряли в живопись элементы «машинного века», упрощая силуэты вещей, и в 1918 году выпустили теоретический труд «После кубизма». Их идеи легли в основу его концепции современной архитектуры.
Позже, уже под псевдонимом Ле Корбюзье, архитектор излагал эти идеи в собственном журнале «Экспри нуво» («Новый дух») (1920–1925), а также в книгах «К архитектуре» (1923) и «Градостроительство» (1925). Ле Корбюзье сформулировал 5 отправных точек современной архитектуры:
• Колонна, поддерживающая жилище и освобождающая под ним территорию.
• Сплошные горизонтальные ленты окон.
• Свободная планировка интерьера.
• Свободная композиция фасада, вынесенного перед каркасом.
• Сад на плоской крыше.
Этими принципами руководствовались многие архитекторы XX века. Ле Корбюзье воплотил свои идеи в постройке виллы Савой (1928–1930) и в так называемой «жилой единице» — 17-этажном жилом доме в Марселе (1947–1952). Здание оказало огромное влияние на дальнейшее развитие архитектуры. Впоследствии были возведены жилые единицы в Нант-Резе, Западном Берлине, в Фермини. И везде свои взгляды Ле Корбюзье выражал с помощью нового строительного материала — железобетона. Он, как никто другой, умел «превращать железобетонный каркас в средство архитектурной выразительности».
