Пока адвокат Кузин изящно курил, привалившись лопатками к шершавой стене полуразобранного кирпичного сарайчика, его жена Лена несла вахту у окна второго этажа здания, некогда именовавшегося спальным корпусом номер три. Пару раз ей почудились мелькнувшие среди белых березовых стволов пятнистые серые тени, но она не стреляла: во-первых, наступавшие находились еще далековато для прицельной стрельбы, а во-вторых, она не хотела прежде времени выдавать свою позицию. А то, чего доброго, ее могли вывести из игры раньше, чем она пометит маркером Андрюшку!
Потом в поле ее зрения появилась громоздкая фигура в сером камуфляже, крадучись, от дерева к дереву, двигавшаяся прямо на нее. Судя по габаритам, это как раз и был господин адвокат. Зная отношение мужа к своей затее с пейнтболом, Лена слегка удивилась: она никак не ожидала, что этот сибарит и задавака станет играть всерьез, изображая из себя уморительную помесь Рембо и Моби Дика.
— А ты азартен, Парамоша, — цитируя другого классика, с улыбкой сказала она и взяла на мушку мелькающую внизу, видную как на ладони восьмипудовую фигуру.
Маркер громко хлопнул, выбросив из широкого дула белесый дымок, и на черной штуковине, представлявшей собой кусок обшитой плотной тканью клеенки, которую рыжий инструктор с уморительной серьезностью называл бронежилетом, возникло хорошо заметное даже на приличном расстоянии ярко-желтое пятно.
— Умри, бледнолицый, — сказала Лена, корректируя прицел.
Говорила она негромко, а пластиковая маска окончательно заглушила ее слова, так что подстреленный «бледнолицый» ее не услышал. Впрочем, даже если бы Лена Кузина кричала во весь голос, это вряд ли могло бы хоть что-то изменить: рефлексы работают быстрее разума, на то они и рефлексы.
Старшина ОМОНа Гавриленко был опытным и, главное, сообразительным бойцом. Он мигом смекнул, куда может направиться сбежавший вооруженный преступник, и, вместо того чтобы гнаться за ним по пятам, как все, побежал наперерез, топча какие-то грядки, перепрыгивая через заборы и проходя сквозь них, как танк, там, где не мог или просто не успевал перепрыгнуть. Развитое чутье охотника, а может быть, просто счастливое стечение обстоятельств вывело его прямиком к открытой калитке в проволочной ограде дачного кооператива. Старшина проскочил превращенный в помойку участок елового леса и очутился в березовой роще, что произрастала на территории заброшенного пионерского лагеря. Справа, призрачно белея среди кустов, мелькнул какой-то сложенный из силикатного кирпича сарайчик, а впереди замаячили двухэтажные лагерные корпуса. Это было идеальное место для засады, и, памятуя о том, что преступник отныне располагает целым арсеналом, Гавриленко сбавил ход и пошел осторожнее, стараясь держаться под прикрытием деревьев.
Увы, это ему не помогло — его заметили, а заметив, не замедлили открыть огонь. Старшина услышал громкий, резкий хлопок, и сейчас же что-то несильно, но ощутимо толкнулось в бронежилет. Звук не был похож на выстрел из автомата; старшина решил, что преступник воспользовался пистолетом. Он служил в ОМОНе уже четыре года, но в него еще ни разу не попадали из пистолета, и, ощутив легкий, безболезненный толчок в ребра, Гавриленко удивился прочности стандартного милицейского бронежилета. Повернув голову на звук, он мигом засек в одном из пустых оконных проемов второго этажа фигуру человека, одетого именно так, как был одет сбежавший преступник, — в зеленый армейский камуфляж, который нынче можно купить на любом углу. Человек целился из автомата — целился, разумеется, не в папу римского и не в Александра Сергеевича Пушкина, а точнехонько в старшину Гавриленко. Отлично зная, что против автоматной пули легкому «бронику» не устоять, старшина рефлекторно вскинул автомат и нажал на спуск. «Калаш» зло забился у него в руках, оконный проем вспенился известковой пылью, во все стороны полетели осколки кирпича, завизжали рикошеты. Пятнистая зелено-коричневая фигура в окне исчезла. Нырнув под прикрытие толстой старой березы, Гавриленко увидел у себя на бронежилете какое-то влажное ярко-желтое пятно, но, занятый куда более важными делами, почти не обратил внимания на этот мелкий непорядок в своем гардеробе.
Держа в правой руке наведенный на окна спального корпуса номер три автомат, левой он потянулся за рацией, и вдруг казавшийся пустынным лагерь ожил, будто по мановению волшебной палочки. Чуть ли не в каждом окне появилась обряженная в армейский камуфляж фигура; из-за кустов и из канав, заставив старшину усомниться в своем психическом здоровье, полезли какие-то типы — тоже в камуфляже, но уже в сером, и в диковинных черных шлемах с прозрачными забралами. Автоматы у них были какие-то диковинные, никогда прежде старшиной Гавриленко не виданные. «Спецназ ФСБ», — подумал старшина, на всякий случай бросая оружие на землю и поднимая над головой руки.
— Ты что, мужик, охренел?!! — чуть ли не хором заорали на него со всех сторон. — Да за такие фокусы убивать надо!
Через короткий промежуток времени, заполненный криками, размахиванием руками и взаимными угрозами, старшина немного пришел в себя, разобрался в обстановке и обнаружил, что стал жертвой дурацкого недоразумения. Людей в камуфляже оказалось не так много, как ему почудилось с перепугу, — человек девять или десять, никак не больше, — и вооружены они были вовсе не автоматами, а пневматическими маркерами для игры в пейнтбол. Именно из такого маркера кто-то из них и подстрелил старшину, о чем красноречиво свидетельствовало ярко-желтое пятно на его бронежилете. Консистенцией оно сильно напоминало сперму, и брезгливый старшина тайком порадовался, когда один из игроков объяснил ему, что краситель пищевой и что пятно без труда можно удалить обычной мокрой тряпкой.
За всем этим шумом и гамом никто не обратил внимания на донесшийся со стороны дороги звук отъезжающего автомобиля. К тому моменту, как недоразумение более или менее разъяснилось, на место событий прибыли остальные участники неудачного захвата во главе с майором Свином и капитаном Назой. Почти одновременно с ними, лишь чуточку запоздав, явился привлеченный стрельбой адвокат Кузин. Участникам несостоявшейся игры бросились в глаза пятна краски на его бронежилете и плексигласовом забрале шлема, происхождение которых с учетом обстоятельств представлялось загадочным. Впрочем, расспросить модного адвоката по этому поводу никто не успел — он перехватил инициативу, поинтересовавшись, где его жена.
Поскольку доблестные «внутренние органы» уже покинули собрание и, растянувшись редкой цепью, прочесывали лагерь, искать ответ на этот вопрос пришлось самим игрокам. Простой пересчет по головам показал, что одного человека в команде «зеленых» действительно не хватает, и было несложно догадаться, что отсутствующим игроком является Лена Кузина. Ее стали звать — сначала вразнобой, а потом и хором, скандируя на весь лес: «Ле-на! Ле-на! Ле-е-ена!!!»
Прочесывание заброшенного пионерского лагеря закончилось быстро, буквально в считаные минуты, когда один из омоновцев, проходя мимо оставленных игроками в пейнтбол на обочине дороги машин, услышал доносившееся из кузова потрепанного ижевского пикапа сдавленное мычание. Заглянув внутрь, боец обнаружил сидящего на голом железном полу человека. Человек был рыжий, мордатый и недурно упитанный, а из одежды имел на себе только несвежие белые трусы, носки с дырками на больших пальцах и вороненые стальные наручники, с помощью которых какой-то злоумышленник ухитрился свернуть его в мудреный крендель. Даже опытному омоновцу стоило немалых трудов распутать этот хитрый узел, не переломав при этом конечности потерпевшему. Разобравшись с наручниками, боец вынул грязную тряпку, которой был заткнут рот пострадавшего, но не услышал ничего, кроме потока маловразумительных непечатных возгласов, жалоб и стонов.
