— Ты, наверное, прав, — сказал Сухов и щелкнул замком. — Но в жизни надо все попробовать. Особенно когда жизни осталось не так уж и много. Думаешь, когда все сделаешь, Сипатый тебе за это денег даст или, может, орден навесит?
— Про это можешь не говорить, — пренебрежительно отмахнулся майор. Он аккуратно вырулил на проспект и, наращивая скорость, повел машину, куда глаза глядят, по залитому ярким желтоватым светом ламп повышенной интенсивности сухому асфальту. — Гляди, какой умный выискался! Яйцо курицу учит. Ясно, что после дела я ему буду не нужен и он постарается от меня избавиться, как от тех гастролеров на «ГАЗели». Это, скажу тебе, та еще сволочь. Но пока что мне с ним по пути. А когда попробует меня убрать, тогда и поглядим, кто кого.
— Смотри, командир, — предостерег Сухов. — Ты вояка грамотный, но он тоже не дурак и в обстановке разбирается намного лучше. Кроме того, ты у него как на ладони, а он для тебя — просто голос в телефонной трубке. Смотри! При таких условиях ему на тебя с винтом выходить не надо. Просто подаст очередной умный совет, ты этому совету последуешь, а там — засада и пленных не берут…
— Больше одного раза все равно не убьют, — сказал майор. — Что же прикажешь делать — бросить все и в бега? Может, конечно, и не найдут, Россия-то большая, но разве это жизнь? Дерьмо это, а не жизнь, вот что я тебе скажу, дорогой товарищ Сухов.
— Зачем же в бега? — возразил сержант. — Просто надо поменьше слушать Сипатого и побольше думать своей собственной головой. Сейчас ты у Сипатого на крючке, а надо придумать что-то, чтобы насадить на крючок его самого. Найти его слабое место, понять, чего он хочет, зачем нападает на казино, что рассчитывает с этого дела поиметь… Или ты думаешь, что он вроде тебя — идейный противник азартных игр?
— Я не противник азартных игр! — резко отрубил майор. — Плевал я на азартные игры! Но эти сволочи тебя убили, и я не успокоюсь, пока они топчут землю!
— Они меня не убивали, — с тоской напомнил сержант.
Он сидел вполоборота к майору, опираясь спиной не столько на спинку кресла, сколько на дверцу, почти целиком скрытый тенью и оттого кажущийся каким-то бесплотным — точнее, еще более бесплотным, чем обычно.
— Убили, довели до самоубийства — какая мне разница? — продолжая горячиться, воскликнул Твердохлебов. — Если б не они, ты бы до сих пор здравствовал — вот что я знаю наверняка и чего не забуду, пока жив. А что до Сипатого, так из него идейный боец, как из меня — солист оперного театра. В том «шевроле», который я остановил, были деньги — полный, мать его, багажник баксов, до самого верха забит, так что туда уже, поди, и рубля было не всунуть. Думаю, деньги перегрузили где-то по дороге, и теперь они у Сипатого. А ему, подонку, все мало, новое дело планирует…
— А ты за все свои труды получил вшивую штуку, — вставил Сухов.
— А мне эти грязные деньги ни к чему! — запальчиво, но уже без уверенности, которую испытывал по этому поводу еще сегодня утром, заявил начавший понемногу привыкать к реалиям современной жизни майор.
— Однако тратишь ты их с удовольствием, — заметил сержант.
— Да пошел ты!.. — огрызнулся уязвленный этим справедливым замечанием Твердохлебов.
Сержант надолго замолчал — наверное, обиделся. Иван Алексеевич повернул голову, намереваясь сообщить ему, что на обиженных воду возят, но «товарища Сухова» в машине не оказалось — он ушел, и, как всегда, было непонятно, когда и как он ухитрился исчезнуть.
Возможно, это было к лучшему. Майор испытывал настоятельную потребность хорошенько все обдумать, не отвлекаясь на посторонние разговоры. Кроме того, внезапное исчезновение сержанта Сухова из движущейся со скоростью около ста километров в час машины навело Твердохлебова на одну занятную идею, которая также нуждалась в обдумывании.
Глава 9
Судя по тому, что спускавшийся сверху лифт напоследок лязгнул железом и замолчал, повиснув где-то между этажами, электричество вырубилось не только в вестибюле, но и во всем подъезде, а может, и по всему дому. Впрочем, снаружи, перед подъездом, свет продолжал гореть. Проникая через зарешеченное окошечко в железной двери, он ложился на кафельный пол четким косым четырехугольником, расчерченным диагональными полосками отбрасываемой решеткой тени.
В темноте раздался чей-то испуганный возглас — похоже, грабители не ожидали ничего подобного. Павел Григорьевич Скороход быстро прикинул, какие выгоды он может извлечь из внезапного изменения обстановки. Например, быстро присесть, чтоб не задело шальной пулей, ощупью добраться до лестницы, взбежать на четвертый этаж, юркнуть в квартиру и запереться на все замки. Дверь железная, сигнализация включена, и, если грабители хоть чуточку замешкаются, пытаясь выковырять ускользнувшую жертву из ее убежища, прибывшие по вызову менты повяжут их тепленькими…
Действовать нужно было быстро, не дожидаясь, пока Сивый и его компания оправятся от неожиданного погружения во мрак. На размышления у Павла Григорьевича ушло не более секунды, но предпринять что-либо он не успел: в темноте послышался глухой шум, и чья-то невидимая рука, ухватив за шиворот, как щенка, со страшной силой отшвырнула владельца сети казино «Бубновый валет» в сторону.
От неожиданности потеряв равновесие, Скороход приземлился на пятую точку и так, сидя с растопыренными конечностями, проехал с метр по скользкому кафелю. Он, наверное, ехал бы и дальше, но помешала очень кстати вставшая на пути стена.
Между тем события продолжали развиваться. Во мраке послышалось шарканье ног, шумное дыхание, какое-то пыхтение, вскрики и короткие звуки ударов — то глухие, тяжкие, то звонкие, как пощечины. Что-то с металлическим лязгом запрыгало по керамическим плиткам пола, и на освещенный снаружи электрическим светом участок, вертясь, как бумеранг, скользнул обрез охотничьей двустволки. Раздался негромкий свистящий хлопок, что-то с тупым стуком ударилось в стену над головой Павла Григорьевича, и он почувствовал, как на волосы сыплется цементная крошка. Стол консьержа, скрежеща ножками по полу, поехал куда-то в сторону и с треском врезался в стену; что-то громыхнуло, послышался глухой удар, какой-то придушенный писк и отвратительный мокрый хруст, за которым последовал взрыв отчаянной нецензурщины. Ругательства звучали невнятно, словно тот, кто их произносил, делал это, до отказа набив рот ватой. На светлом фоне прорезанного в двери окошка мелькали неясные, стремительно меняющие свои очертания тени; в косом ромбе света попеременно появлялись и исчезали обутые в разнообразную обувь ноги, а порою и руки. Один раз там возникла и на мгновение замерла, прильнув щекой к кафелю, окровавленная волчья морда Клеща. Она тут же скрылась из вида — рывком, как будто какое-то притаившееся в темноте чудовище дернуло бандита за ноги, намереваясь отправить прямиком в зубастую пасть. На кафеле остался смазанный кровавый след.
Не вставая, Скороход начал боком продвигаться в сторону лестницы. Ему тут же больно наступили на руку, и он замер, скорчившись в уголке под пальмой и баюкая оттоптанную кисть. Ему вспомнилось, что расследование налета, во время которого погиб Нимчук, ведется как минимум двумя и даже тремя структурами, считая милицию. Впрочем, на захват, ставший результатом блестяще проведенной оперативно-разыскной работы, все это безобразие решительно не походило. Оно больше всего смахивало на обыкновеннейшую драку, каковой, вероятнее всего, и являлось в действительности.
