— Шпалер почистить не забудь, — сказал Клещ с хмурым и озабоченным видом.
— И патрон дозарядить надо бы, — добавил лейтенант, давая понять, что он, как и Клещ, намерен хранить неприятный инцидент в строжайшем секрете.
— Яйца курицу не учат, — проворчал Сивый.
Приведя себя, насколько это было возможно, в порядок, они вышли из туалета. Сидевшая за стеклянной перегородкой тетка в синем рабочем халате уронила на колени вязанье и вытаращилась на них с изумлением и испугом. В этот поздний (или уже ранний, смотря с какой стороны считать) час в туалет почти никто не заглядывал, да и глаз у тетки был наметанный. Троица запоздалых посетителей, ввалившаяся сюда десять минут назад, больше всего напоминала банду уголовников, которые только что кого-то ограбили, а может, и убили. Вахтерша даже подумывала вызвать милицию, но решила пока не связываться. А то, чего доброго, услышат, как она говорит по телефону, вломятся в ее «аквариум» и сунут ножик под ребро. Что им стоит, вон ведь рожи-то какие протокольные!
Так вот: вошли в туалет три явных уголовника, а вышли три самых обыкновенных, вполне приличных мужика. Не профессора, конечно, и не кандидаты наук, но не бандиты и даже не какие-нибудь гастарбайтеры. Словом, люди как люди. И что это ей, старой перечнице, померещилось?
Пенсионерка неодобрительно покосилась на стоявший в уголке старенький переносной телевизор с крошечным черно-белым экраном. По телевизору показывали очередную серию многосерийного боевика из российской жизни, и именно это, по всей видимости, ввело ее в заблуждение. Пропади он пропадом этот телевизор! Его посмотришь, так еще не то примерещится…
На стоянке у Савеловского вокзала они сели в еще не старый «рено», на котором разъезжал лейтенант. Сивый жил ближе всех, и его высадили первым. Едва дождавшись, пока габаритные огни машины скроются за углом, майор схватился за телефон и стал набирать номер своего непосредственного начальника, полковника Стеценко, точно зная, что получит головомойку за ночной звонок, но, увы, не видя приемлемой альтернативы.
Глава 10
— Развлекаешься, — неодобрительно произнес генерал Потапчук, глядя на Неверова, как солдат на вошь.
Клим подумал, что Федор Филиппович повторяется, становясь довольно однообразным и предсказуемым не только в реакциях, что было бы вполне объяснимо и простительно, но даже и в репликах. Произносить это вслух он, естественно, поостерегся и, вместо того чтобы хамить начальству, с самым невинным видом осведомился:
— А что такое?
— А ты не знаешь? — с огромным недоверием спросил Потапчук.
— Даже не представляю, — искренне сказал Клим.
Он действительно не понимал, в чем дело. Ничего серьезного не произошло, это ясно, иначе Федор Филиппович не стал бы так старательно разыгрывать начальственное недовольство. Подобным образом генерал вел себя, как правило, в тех случаях, когда Неверов выкидывал ненужные, по его мнению, коленца, ставящие — опять же по его мнению — под угрозу успех всей операции. Разумеется, он понимал, что Клим не развлекается, от скуки украшая идеально прямую линию детально проработанного плана затейливыми завитушками, а делает лишь то, что считает необходимым.
— Ты зачем стрелял в подъезде? — спросил генерал.
— Ах, вот оно что! — воскликнул Неверов. — Так это же не я, а один из исполнителей. Этот, как его… Сивый. Случайно, наверное, нажал на спуск. Хорошо еще, что никого не задело!
— Не заговаривай мне зубы, — строго сказал Федор Филиппович. — Повторяю вопрос: зачем понадобилось стрелять? А если бы и вправду кого-нибудь задело?
— Если бы была хоть малейшая вероятность в кого-то попасть, я бы не стал стрелять, — отбросив невинный тон, сказал Клим. — А пальнуть разочек надо было для достоверности. Вы бы видели, как его перекосило, когда он заметил дырку в штукатурке!
— Да уж, — хмыкнул генерал, — достоверности хоть отбавляй. Не знаю, как Скороход, а исполнители переполнены впечатлениями. Они, видишь ли, решили, что там имела место хитро спланированная ликвидация с подставой. Версия: ты нацепил инфракрасные очки и умудрился завалить клиента не только из пистолета Сивого, но еще и его собственной рукой. И при двух свидетелях.
— Ну и бред, — с искренним изумлением произнес Клим, впечатленный мощью интеллекта, измыслившего только что озвученную Федором Филипповичем версию. — Ну аналитики! Ну интеллектуалы! Что они делают в органах? По ним же Союз писателей плачет!
— Уж не знаю, кто по ним плачет, — проворчал Федор Филиппович, — но напугал ты их крепко. Сивый прямо посреди ночи поднял с постели своего начальника и стал каяться и оправдываться — мол, я не я и хата не моя, — а те двое, что с ним были, с утра пораньше явились с рапортами о несанкционированном применении оружия. Причем, заметь, по отдельности, независимо друг от друга.
— Воображение без ума — страшная вещь, — констатировал Неверов.
— А разве такое возможно? — усомнился генерал.
— Как видите. И чем дело кончилось?
— Ну чем оно могло кончиться? Полковник позвонил мне, а я ему сказал, что его подчиненные могут спать спокойно: все произошло в строгом соответствии с утвержденным планом операции, а выстрел был произведен для придания происходящему достоверности…
Клим покивал, воздержавшись от вертевшегося на языке едкого комментария. Дразнить генерала сегодня отчего-то не хотелось, ему и так в последнее время, похоже, крепко доставалось. Редко встречавшийся со своим куратором Неверов заметил, что тот зачастил в Кремль — уж верно, не за премиями и орденами. Это служило косвенным подтверждением намеков, которые делал Федор Филиппович по поводу причастности к делу каких-то людей из Кремля. И если все это было так — а оно, скорее всего, именно так и было, — генералу оставалось только посочувствовать.
Подставляя лицо горячим солнечным лучам и вдыхая доносимый дующим вдоль бульвара ветерком аромат выхлопных газов, Неверов мысленно пожал плечами. Два миллиона долларов — сумма, конечно, не маленькая, но и не столь огромная, чтобы из-за нее поднималась такая суета, да еще и на таком уровне. «Впрочем, — сказал он себе, — не надо забывать, о каких людях идет речь. Кем бы они ни были, в самую первую очередь они — бюрократы. Не знаю, куда в конечном итоге должны были пойти эти деньги, и знать этого не хочу. Но прежде чем достичь конечного пункта назначения, они наверняка проходят через множество рук — снизу вверх, как раньше подавали кирпичи на стройке: один берет кирпич из штабеля и бросает его второму, который стоит на земле у подножия лесов; этот второй бросает кирпич следующему, стоящему уже на лесах; тот таким же манером перебрасывает его выше, и так кирпич перепархивает из рук в руки, пока не окажется на самом верху и не ляжет на отведенное ему место. И вот случился какой-то сбой. Каменщику, который стоит на самом гребне стены, не видно, что там, внизу. Он работает в четком, установившемся ритме: поймал кирпич, повернулся, положил, развернулся обратно, поймал, повернулся, положил. Опять развернулся, хлопнул рукавицами, ловя очередной кирпич, а в руках-то пусто! Налицо непорядок, нарушающий плавный ход производственного процесса, и каменщик, понятно, этим недоволен.
