Напоследок Ржавый заглянул в кузов, где проворный Лещ как раз заканчивал укладку переброшенных из микроавтобуса мешков с деньгами. Посередине кузова грудой валялось какое-то изъеденное ржавчиной, испачканное приставшим песком железо — гнутые, рваные водопроводные трубы, ни на что не годная запорная арматура и иной хлам, явно подобранный на месте крупной аварии сетей водоснабжения. Ближе к передней стенке кузова в полумраке угадывались очертания обмотанных резиновыми шлангами баллонов газосварочной установки; в углу торчала поставленная на попа двухсотлитровая железная бочка. Грязноватые рабочие комбинезоны и куртки с надписями «АВАРИЙНАЯ ВОДОКАНАЛА» были аккуратной кучкой сложены на дощатой скамейке. Это тоже было очень кстати, и не только в плане маскировки — главное, что эти тряпки были сухими.
Через две минуты белая грузовая «ГАЗель» осторожно выбиралась из узкой подворотни на залитую дождем улицу. В небе по-прежнему сверкало и гремело, тротуары опустели, пыльные газоны превратились в сплошное топкое болото, и пролетавшие вдоль бульвара машины вздымали колесами фонтаны грязной воды из глубоких луж. В стоках ливневой канализации глухо шумели целые водопады, поверх решеток плавал мелкий мусор. «Дворники» мотались взад-вперед, едва успевая убирать с ветрового стекла льющуюся потоками воду, плеск воды под днищем машины наводил на мысли о морской прогулке на катере.
— Кажется, все чисто, — оглядевшись по сторонам, с некоторым сомнением произнес Кожа, деливший со Ржавым кабину полуторки.
— Похоже на то, — согласился Ржавый, предварительно проинспектировав оба боковых зеркала.
Там, в забрызганных водой выпуклых стеклах, действительно не усматривалось ничего подозрительного. Ржавый всегда, и в особенности когда это было ему нужно, запоминал машины, ехавшие с ним в попутном направлении. Сцены из детективных сериалов, где герои следили друг за другом, день-деньской мотаясь за объектом слежки на одной и той же машине, смешили его до колик: он просто не понимал, как человек, пребывая в здравом уме и твердой памяти, может не заметить такой «хвост». И теперь, внимательно оглядев дорогу вокруг себя, Ржавый мог с полной уверенностью утверждать: ни одна из двигавшихся сейчас по бульвару машин в течение последнего получаса ему не встречалась.
Впрочем, это еще ничего не значило, и Ржавый это прекрасно понимал. Немного успокаивало лишь то, что посреди оживленной улицы нападение было практически исключено. Да и с какой стати заказчику нападать на них? Вполне возможно, что они с Кожей сильно переоценили этого загадочного телефонного умника. Налет на черный «шевроле» он и впрямь спланировал отменно. Выдумка со спецназовскими куртками и масками была, спору нет, хороша: мало какому случайному свидетелю придет в голову звонить ментам, чтобы настучать на фээсбэшников. А если и придет, дежурный на пульте пошлет его подальше; а если даже и не пошлет, то наряд к месту перестрелки все равно выедет не раньше, чем ментовское начальство свяжется с Лубянкой и выяснит, что никаких операций в районе, откуда поступил сигнал, ФСБ сегодня не проводит. А пока они там во всем разберутся и десять раз переругаются по телефону, налетчиков и след простынет…
С водопроводчиками тоже было придумано недурно, но что с того? Людям, даже самым умным и предусмотрительным, свойственно ошибаться. Вот и заказчик ошибся, доверив заезжим гастролерам два миллиона долларов наличными и снабдив их надежным и малоприметным транспортом. Теперь осталось лишь, действуя по пресловутому плану, выбраться за пределы Кольцевой дороги, а там на план можно будет смело наплевать. Россия велика, родная Украина тоже не за горами, и пускай этот умник из телефонной трубки попробует их найти! Два миллиона на четверых — это, ребята, по пятьсот тонн зелени на брата, а с такими бабками нигде не пропадешь.
Ржавый не без усилия отогнал промелькнувшую в мозгу заманчивую мыслишку: как-никак, два миллиона или хотя бы один — это намного лучше, чем пятьсот тысяч. Может, намекнуть Коже? Но, с другой стороны, те двое в кузове могут прямо сейчас обдумывать эту же привлекательную идею. Как засадят в затылок прямо через стенку кабины!.. Нет, решил Ржавый, так думать не годится. Так можно до чего угодно додуматься, с такими мыслями лучше не жить, а прямо сразу застрелиться, не дожидаясь, пока тебя упакуют в смирительную рубашку и поволокут в дурдом. Надо же, что измыслил! Нет, правильно бабка-покойница говорила: деньги — от дьявола…
Он притормозил, пристроившись в хвост длинной колонне собравшихся у светофора машин. Это была еще не пробка, но чувствовалось: стоит транспортному потоку еще хоть чуточку уплотниться, и затора не миновать. А уж если на перекрестке случится даже самая пустяковая авария, движение в этом районе будет парализовано основательно и надолго. Да, при всех своих многочисленных плюсах жизнь в столичном мегаполисе имела такое же большое количество минусов, и сумасшедшее движение на дорогах можно было смело отнести к последним. Что толку каждый месяц огребать кучу бабок и содержать дорогущий автомобиль, если ездить на нем все равно приходится со скоростью пешехода?
Мимо, уверенно прокладывая путь между замершими в три ряда автомобилями, протарахтел мотоциклист. Ржавый присвистнул и толкнул локтем Кожу, указывая ему на это диво. Кожа изумленно хмыкнул, ибо диво и впрямь имело место быть. По самому центру гигантского мегаполиса, едва не задевая похожие на реактивные снаряды будущего «феррари», «майбахи» и «бентли», преспокойно ехал выходец из прошлого тысячелетия: верхом на древней «Яве» с примотанной к сиденью удочкой в линялом зеленом чехле, до самых глаз укутанный в мокрый брезент плащ-накидки, в нелепом полукруглом шлеме и забрызганных водой очках-консервах. Этот тарахтящий призрак смотрелся бы более уместно, наверное, на пыльной ухабистой улочке захолустного райцентра с населением в десять тысяч человек. В крупных городах такие «ангелы ада на колесах» давно превратились в вымирающий биологический вид, а на столичных магистралях их и вовсе не встретишь. И вот — пожалуйста! И ведь не на скоростном спортивном байке, не на тяжелом харизматичном «харлее», а на несбыточной мечте едва ли не каждого подростка восьмидесятых, трескучей красной «Яве-350»!
Дождевая вода струйками стекала на дорогу с тяжело трепыхающихся краев плащ-накидки, из тронутой ржавчиной выхлопной трубы валил льнущий к мокрому асфальту густой сизый дым. Красный габаритный огонь тускло рдел над забрызганной грязью жестяной пластиной архаичного номерного знака, выданного где-то во второй половине восьмидесятых годов прошлого столетия. Миновав «ГАЗель», мотоциклист на мгновение повернул голову и сквозь залитые водой стекла очков взглянул, казалось, прямо в лицо Ржавому. Ржавый, ухмыляясь во весь рот, показал ему большой палец: даешь, мол, мужик, так держать! Пускай они все хоть в лепешку расшибутся на своих «майбахах» и «дьябло», а ты тарахти себе спокойно по своим делам!
Мотоциклист коснулся очков рукой в старомодной мотоциклетной перчатке с широченным раструбом, не то приветствуя Ржавого, не то пытаясь протереть густо забрызганные стекла, а потом, отвернувшись, проехал дальше, к светофору. Шлем у него на голове был красный, местами облупившийся до желтоватой пластмассы; очки держались на широкой, когда-то белой, а теперь посеревшей от старости и грязи бельевой резинке.
