— А вы знаете, — резко уходя от разговора о погоде и о том, как летит время, сказала Валентина Петровна, — я вчера была у Сережи и встретила какого-то человека из общества ветеранов. Мы разговорились, и он очень живо вами заинтересовался, сказал, что хочет помочь…
Иван Алексеевич сохранил невозмутимое выражение лица.
— Так выпьем же за то, чтобы наши желания всегда совпадали с нашими возможностями, — процитировал он фразу из известной кинокомедии. — Чем, в самом деле, они мне могут помочь? — пожал он плечами. — Мелкие подачки раз в полгода мне не нужны, бесплатное лечение не требуется, а того, в чем я действительно нуждаюсь, у них нет. Жену они мне, во всяком случае, не вернут…
— Ну, может, новую подыщут, — с улыбкой предположила Валентина Петровна и тут же спохватилась: — Ох, простите, я не хотела…
— Ничего-ничего, — в свою очередь, улыбнулся Твердохлебов. — Все раны когда-нибудь заживают. Только общество ветеранов-афганцев в роли свахи — это как-то… Даже не знаю. Вряд ли, в общем. И потом, такие вопросы я предпочитаю решать самостоятельно. Вот возьму и сделаю вам предложение. Вы как, а? Не против?
— Ну кто же устоит перед таким мужчиной!
Они немного посмеялись над шуткой. Смех звучал как-то натянуто: обоим было не до веселья, и оба понимали, что шутка насчет сватовства была шуткой только наполовину.
— Так что вы сказали обо мне этому деятелю? — все еще улыбаясь, спросил Иван Алексеевич.
— Ничего, как вы и просили, — ковыряя ложечкой мороженое, ответила Валентина Петровна. — Хотя мне лично кажется, что вы напрасно так старательно чураетесь людей. В наше время нельзя жить отшельником, особенно такому человеку, как вы, — умному, сильному, еще не старому, энергичному… Пускай вам ничего не нужно от людей, хотя я в этом и сомневаюсь. Но вы не думали о том, что есть люди, которые нуждаются в вашей помощи и поддержке?
На простодушной и открытой физиономии майора Твердохлебова отразилась растерянность, которой он на самом деле не испытывал. Притворяться перед Валентиной Петровной было противно, но иного выхода он не видел. Уход за инвалидами-колясочниками — дело благородное и действительно очень нужное, но сейчас гвардии майору было не до благотворительности. На войне, товарищи солдаты, надо воевать, а горшки за лежачими ранеными пускай выносят те, кто не годен к строевой службе…
— Знаете, не думал, — солгал он. — Действительно, что я все о себе да о себе? Да, голова моя, головушка…
— Так дать вам его номер?
— Ну дайте…
Порывшись в сумочке, Валентина Петровна извлекла блокнот и ручку и быстро по памяти записала номер мобильного телефона.
— Вот, — сказала она, отдавая Твердохлебову вырванный из блокнота листок. — Правда, я забыла спросить его имя…
— Неважно, — отмахнулся майор, засовывая листок в нагрудный кармашек рубашки. — Мне с ним детей не крестить. Если честно, не больно-то и хотелось знать, как его зовут. Знаю я этих хлыщей из ветеранских обществ! Присосались к хорошему делу и получают зарплату за здорово живешь…
— Он сказал, что работает там на общественных началах, — вступилась за «хлыща» Валентина Петровна.
— Конечно, — хмыкнул Иван Алексеевич. — А вы сказали, что не знаете, как меня найти. Стало быть, квиты… Да на самом-то деле это и неважно, на общественных началах он там работает или на каких-то других. Все они на одно лицо. В генералы выбиться не удалось, на гражданке тоже не все гладко, а покомандовать хочется, хотя бы и кучкой инвалидов. Вот он и командует: распределяет какие-нибудь инвалидные кресла и подкладные судна, ставит подписи на бумажках, печати лепит… Тьфу! Извините, — добавил он, спохватившись. — Хотите еще мороженого?
— Нет, спасибо, — Валентина Петровна как бы невзначай посмотрела на часы. — Вы говорили, вам от меня что-то нужно…
— Совсем из головы вылетело! — Твердохлебов звонко хлопнул себя по лбу. — Вы же, наверное, спешите! Это мне, бездельнику, торопиться некуда, а у вас, наверное, дела, служба… Да! У меня к вам действительно огромная просьба. Тут, понимаете ли, вышла такая оказия… Один хороший человек просил подержать кое-что до его возвращения. Так случилось, что мне самому нужно срочно отлучиться на какое-то время… — продолжая говорить, он вынул из-под стола и поставил на колени новенький матерчатый портфель. — Вещь ценная, просто сунуть ее в камеру хранения я не рискну, а обратиться, кроме вас, мне не к кому…
— А что там? — с некоторой опаской спросила Валентина Петровна.
— А вы взгляните, — протягивая ей портфель, заговорщицки подмигнул майор.
Валентина Петровна расстегнула «молнию» и вынула темную канцелярскую папку с прихваченными резинками уголками.
— Смелее, — поймав на себе ее вопросительный взгляд, подбодрил Твердохлебов.
Женщина осторожно сняла резинки и заглянула в папку. Вздрогнув, она захлопнула картонную крышку с такой поспешностью, словно внутри лежала ядовитая змея. Лицо ее побледнело так сильно, что это было заметно даже сквозь слой косметики.
— Там вексель на двести тысяч долларов, — пробормотала она слабым голосом человека, очутившегося на грани обморока при виде такой чудовищно огромной суммы.
— Там десять таких векселей, — мягко поправил Твердохлебов. — Итого два миллиона зеленых американских рублей, которые, если все сложится удачно, мы с вами сможем разделить поровну. Ну, или владеть ими вместе, если вы примете мое предложение и выйдете за меня замуж…
— Погодите, — простонала Валентина Петровна. — Погодите же, ради бога, с замужеством, что вы несете, честное слово! Дайте же опомниться… Что это? Откуда?! Вы что, ограбили банк, убили кого-нибудь?
— Никого я не убивал, — возразил Иван Алексеевич. — А что до ограбления, так это с какой стороны посмотреть. В общем, подробности вам ни к чему. Все, что вам надо знать, так это лишь то, что я, боевой командир вашего сына, не сделал ничего, что считал бы неправильным и за что мне было бы стыдно.
— А если я пойду с этим в милицию? — спросила Валентина Петровна. Она осторожно приподняла крышку папки, заглянула внутрь и опять, заметно вздрогнув, резко опустила клапан.
Майор равнодушно пожал плечами.
— Ну и что? Вы не скажете там ничего, что помогло бы им меня найти. В любом случае, независимо от того, поймают меня или нет, вас потом до конца дней будут мучить сомнения в правильности вашего поступка. Знаете, чьи это деньги? Павла Скорохода, владельца казино «Бубновый валет»!
Ахнув, Валентина Петровна прижала к губам ладонь. Глаза ее подозрительно заблестели и увлажнились, по щеке сбежала слезинка.
— Боже мой! — прошептала она. — Боже мой, что вы наделали? Я так и знала, что вы этого так не оставите, что попытаетесь отомстить… Боже мой! Да как вы могли подумать, что я хотя бы пальцем прикоснусь к… к ЭТОМУ?!
Едва не опрокинув вазочку с остатками растаявшего мороженого, она с отвращением оттолкнула от себя папку, вскочила и, рыдая, выбежала из кафе. Несколько посетителей проводили ее взглядами, после чего спокойно вернулись к своей еде, выпивке и разговорам: москвичи давно уже перестали соваться в чужие дела, твердо усвоив, что это часто бывает вредно не только для пищеварения, но и для здоровья в целом.
