— Ну, ты и валенок, командир, — несмешливо и немного грустно произнес знакомый голос. — Маман-то у меня не хуже тебя, с принципами, а ты приволок кучу дерьма и вывалил прямо перед ней на стол: на, Петровна, жри!
— Выбирай выражения, — негромко пробормотал майор, пряча папку обратно в портфель. — Все-таки о матери говоришь.
— Слова — сотрясение воздуха, — возразил сержант. Он сидел на стуле, с которого мгновением раньше вскочила его мать, закинув ногу на ногу и положив подбородок на кулак. Сегодня он отчего-то явился в выгоревшей почти добела на беспощадном азиатском солнце «афганке», вся левая сторона которой от плеча до самого колена была густо залита бурой заскорузлой кровью. «Надо же, сколько из меня вытекло, — глядя на эту кровь, подумал Твердохлебов. — Как же я жив-то остался? И, главное, зачем?» — Говорить можно все, что в голову взбредет, — продолжал Сухов, — слова ни черта не значат. А вот поступки свои надо контролировать. Надо же, что придумал! Я, говорит, спер два миллиона, выходи за меня замуж, купим «Жигули» и на курорт поедем. Вообще, ты дурак. Ну, что ты носишься с этими векселями, на кой ляд они тебе сдались? Ведь даже такой динозавр, как ты, должен понимать, что превратить их в деньги не удастся ни при каких обстоятельствах. Их номера давно забиты в компьютерные базы всех банков, и получить по ним деньги сможет только тот, на чье имя они выданы. А любого другого с этими бумажками повяжут в два счета, будь это ты или сам председатель Нацбанка России. Лучше бы ты их сразу спалил. Сказано же было тебе…
— Лучше бы ты поменьше темнил! — не выдержав, наконец перебил его майор. — Думаешь, я не понял, кто ты такой? Сколько можно держать меня за дурака? Сказал бы прямо: помоги, командир, не могу успокоиться, душа места себе не находит. А то устроил, понимаешь, секс по телефону…
— Вон ты о чем, — сержант поменял местами скрещенные ноги, зачем-то заглянул в вазочку с молочной лужицей на дне, но прикасаться к ней не стал, потому что это было не в его силах. — Ну а чего ты хотел? Я тебе сразу прямо сказал: я это, Сухов, с того света. Так ты же с ходу полные штаны навалил! Как с тобой разговаривать, если ты, как маленький, простых вещей боишься?
— Ничего себе простые вещи, — буркнул слегка пристыженный майор.
— Проще некуда, — пренебрежительно заявил Сухов. — В свое время сам узнаешь и поразишься тому, насколько все это просто и понятно. Словом, зла на меня не держи, я хотел, как лучше. Конечно, втравил я тебя в историю…
— Как раз за это я тебе благодарен, — возразил Твердохлебов. — Чем такая жизнь…
— Примерно так я и подумал, — кивнул сержант. — Лучше умереть стоя, чем жить на коленях, и так далее. Ладно! Раз все ясно и все довольны, я, пожалуй, пошел. Ты, главное, про картины не забудь.
— Не забуду.
— Тогда пока. И спроси у девчонки, чего ей надо, она над тобой уже битый час стоит.
— У какой… — начал Иван Алексеевич, но Сухов уже испарился.
— Мужчина! — будто издалека, долетел до него настойчивый женский голос. — Мужчина, вам плохо?
Встрепенувшись, он повернул голову на голос и увидел молоденькую официантку, склонившуюся над ним с выражением озабоченности и испуга на симпатичном веснушчатом личике. Девчонка была рыженькая, белокожая и губастенькая, с хорошей фигуркой и собранными на затылке в густой конский хвост волосами — прическа, которую гвардии майор всегда считал самой красивой, практичной и сексуальной.
— В чем дело? — спросил он. — Со мной все в порядке.
— Вы разговаривали сами с собой, — сказала официантка.
— А, опять, — спокойно протянул он. — Извините, это у меня такая привычка.
— Еще что-нибудь будете заказывать? — с некоторым облегчением — слава богу, не припадочный — спросила официантка.
— Нет, спасибо.
Расплатившись по счету, майор вышел из кафе и неторопливо зашагал к выходу из парка. На ходу вынув из кармана сигареты, он подошел к скучавшему поблизости патрульному милиционеру, попросил огоньку, прикурил, сунув под мышку портфель, вежливо поблагодарил и так же неторопливо зашагал дальше.
Лицо его показалось постовому смутно знакомым. Он ломал голову минут пять, пытаясь вспомнить, где мог видеть этого симпатичного загорелого дядьку, но так и не вспомнил, потому что припустил дождь, и ему пришлось в срочном порядке искать укрытие.
Глава 14
Клим Неверов не преувеличивал, когда в разговоре с генералом Потапчуком предрекал всем участникам несанкционированного вооруженного набега на дачу Твердохлебова скорый и бесславный конец карьеры. Муж убитой Лены Кузиной модный адвокат Андрей Ильич Кузин действительно предпринял все усилия к тому, чтобы сровнять виновников ее смерти с землей.
Спустя полторы недели после похорон этот процесс был еще в самом начале, но уверенно набирал обороты. Капитан ОМОНа Назмутдинов и меткий стрелок старшина Гавриленко уже маялись в СИЗО, и почти никто не сомневался, что выйдут они оттуда только в зону. Майор МУРа Свинцов пока не был арестован, но его отстранили от дел и взяли подписку о невыезде.
Посему не было ничего удивительного в том, что, вернувшись под вечер с очередного изнурительно долгого и дотошного допроса, без пяти минут разжалованный и уволенный из органов майор первым делом сунулся в холодильник и налил себе полный стакан ледяной русской водки. Выпив ее залпом, как воду в жаркий день, майор почувствовал, как свинцовый гнет свалившихся на него неприятностей начинает понемногу сползать с души, а перспективы перестают казаться такими уж беспросветными. Конечно, если подумать, ничего хорошего его впереди не ожидало, но он затем и пил водку, чтобы ни о чем не думать и забыться хотя бы на время. Надо заметить, что на протяжении последних десяти дней майор Свинцов приобрел весьма богатый опыт по этой части.
Соорудив пару бутербродов и прихватив с собой литровую бутылку, Свинцов прошел в гостиную, упал в кресло и включил телевизор.
Проклятый ящик, как обычно, придерживался излюбленного репертуара: каналов в него напихали видимо-невидимо, а смотреть было нечего. По одним каналам бравые американские супермены били кого-то по морде и палили из различных видов стрелкового оружия, спасая мир; по другим показывали то же самое, только супермены были русские. Иногда, просто для некоторого разнообразия, супермены уступали место копам или отечественным ментам, которые со свойственными им профессионализмом, проницательностью и полным бескорыстием раскрывали запутанные преступления. От этого сахарного сиропа у Свинцова буквально слипались внутренности; он пробежался по музыкальным каналам, рассеянно любуясь прелестями певиц и танцовщиц. Прелести были на высоте, но вот слушать то, чем сопровождался показ упомянутых прелестей, Свинцов не мог, хоть ты его убей. Он выключил звук, но пялиться в молчащий телевизор оказалось непривычно и скучно. От этого попахивало нервным расстройством, и майор, снова включив звук, принялся исследовать новостные каналы.
Здесь тоже несли несусветную чушь; помучившись еще немного, Свинцов привычно остановил свой выбор на выпуске криминальных новостей, хотя и подозревал, что с учетом обстоятельств именно этого выбора ему следовало бы избегать.
