События действительно начались и стали разворачиваться так стремительно, что их развитие лишний раз подтвердило высокую оценку, данную майору Твердохлебову: это действительно был профессионал высокого класса. Он действовал настолько продуманно и точно, что у него осталась даже капелька свободного времени на то, чтобы сделать неприличный жест в сторону затаившегося в «мерседесе» Скорохода. Это выглядело как неумное мальчишество, но в рамках всего безумного плана подобная выходка представлялась вполне оправданной: если уж давить на психику, так со всех сторон и всеми мыслимыми способами…
Броневик, подожженный двумя бутылками с зажигательной смесью, пылал и чадил, как пионерский костер, в который неугомонная ребятня шутки ради закатила парочку шин от карьерного самосвала. Поднимаясь со скамейки, Неверов мысленно поаплодировал майору, который, не имея под рукой богатого арсенала современного стрелкового оружия, превосходно обошелся подручными материалами. Да, это был профи. Научиться метко стрелять способен любой дурак, но не каждый может своими руками за ночь сделать оружие.
Твердохлебов опустил лицевую пластину шлема и дал газ. Мотоцикл рванулся с места, встав на дыбы, и Клим хорошо видел, что это не было очередной мальчишеской выходкой: просто майор еще не до конца освоился с управлением и чересчур сильно крутанул ручку акселератора, едва не вывалившись из седла во время резкого старта. Газани он чуточку сильнее, и весь этот спектакль можно было считать оконченным. Ну, еще выстрел, ну, от силы два, и все — плетью обуха не перешибешь. Навалились бы и задавили массой, и никакие боевые искусства ему бы не помогли…
Охрана Скорохода уже была на ногах. Клим посмотрел, как они суетятся, отгоняя машины от пылающего броневика и пытаясь бороться с пламенем при помощи несерьезных автомобильных огнетушителей, и поспешил наискосок через сквер к выезду в переулок. Он вовсе не рассчитывал догнать скоростной байк; ему просто была нужна хорошая огневая позиция.
Наконец таковая нашлась. Клим остановился там, откуда ему был хорошо виден ничем не заслоненный выезд из двора, и поднял пистолет. В следующее мгновение в поле его зрения возник Твердохлебов — безликая фигура в космическом гермошлеме и смахивающем на скафандр мотоциклетном костюме, пригнувшаяся к рулю мотоцикла, похожего на реактивное средство далекого будущего.
Как и рассчитывал Клим, перед поворотом майор притормозил — он был слишком неопытен в обращении с железным рысаком, чтобы выделывать на нем каска-дерские трюки. В тот самый миг, когда красный тормозной огонь мотоцикла погас, Неверов спустил курок. Пистолет издал привычный свистящий хлопок, и стреляная гильза, дымясь, с веселым звоном запрыгала по бетонным плитам дорожки.
Поворачивающий почти под прямым углом мотоцикл пьяно вильнул и начал терять равновесие — седок явно не был готов к тому, что на повороте ему прострелят шину. Тогда Клим сорвался с места и побежал, вложив в этот рывок все, на что был способен.
Он бежал и видел на бегу, как падает с мотоцикла Твердохлебов. Падение заняло не больше секунды, но в памяти Неверова оно отложилось как серия последовательно сменяющих друг друга цветных диапозитивов. Наконец «хонда» легла на бок и, потеряв покатившегося кубарем седока, со скрежетом заскользила по дороге, высекая из асфальта снопы искр. Ударившись о бордюр, она подпрыгнула и застыла, двигатель чихнул и заглох, лишь колеса еще продолжали крутиться, постепенно замедляя вращение, и заднее при каждом обороте шлепало по вилке торчащим ошметком разодранной в клочья покрышки.
Когда Клим выбежал в переулок, Твердохлебов был уже на ногах. Его шлем валялся на дороге, приткнувшись к колесу припаркованной у бровки тротуара машины, как чья-то срубленная молодецким ударом голова.
— Стоять! — крикнул ему Клим. — Отбегался, десанту ра!
Вместо ответа Твердохлебов выстрелил в него из пистолета, и пуля выбила облачко известковой пыли из столбика ворот в опасной близости от головы Неверова. Вторая пуля свистнула еще ближе, заставив Клима отпрянуть. Решив, по всей видимости, что немного остудил пыл преследователя, Твердохлебов бросился бежать, и Климу ничего не оставалось, как пуститься за ним в погоню.
На бегу Твердохлебов выстрелил еще раз, и фара чьей-то «тойоты», мимо которой в это время пробегал Клим, разлетелась вдребезги, брызнув во все стороны стеклянными осколками. Где-то совсем недалеко испуганно вскрикнула женщина и заплакал ребенок. «Пора кончать», — подумал специальный агент, остановился, поднял пистолет и со смутным чувством сожаления и досады спустил курок.
Правая нога Твердохлебова подломилась на бегу, как будто по ней ударили железной палкой. Он упал, но тут же попытался вскочить.
— Все, все, — неторопливо идя к нему с пистолетом в опущенной руке, сказал Клим. — Не дури, майор, хватит уже покойников. Бросай ствол, поговорить надо.
Твердохлебов стоял на одном колене посреди узкого переулка, упираясь левой рукой в асфальт. Правая еще сжимала пистолет, но, похоже, стрелять майор не собирался. У него было отрешенное лицо солдата, который целые сутки в пыли и дыму в одиночку удерживал перепаханную снарядами высоту и наконец истратил последний патрон.
— Все, — на всякий случай повторил Клим, хотя видел, что в уговорах майор не нуждается.
Как оказалось, это было еще далеко не все.
Телефонный звонок ворвался в тяжелый, полный вязких кошмаров сон и на какое-то время органично вплелся в него, сделавшись неотъемлемой деталью очередного бредового сюжета. Но телефон продолжал надрываться, и постепенно майор Свинцов осознал, что этот назойливый звук ему не снится.
С трудом продрав заплывшие глаза, он цапнул с прикроватной тумбочки трубку, со второй попытки попал пальцем в клавишу соединения и сиплым спросонья голосом буркнул:
— Ну?
— Хрен гну, — немедленно и с явным удовольствием прогнусавил ему в ухо сиплый нечеловеческий голос. — Дрыхнешь, Свин? Семь утра, вставать пора! Кто рано встает, тому Бог подает. Гляди, майор, не проспи свои погоны.
Тряхнув головой, Свинцов потянул с тумбочки часы. На часах было семь ноль-одна; рядом с ночником высилась ополовиненная бутылка водки, и он не без труда припомнил, что накануне, закончив разговор с человеком (или не человеком?), который в данный момент опять находился на проводе, и обнаружив, что водка в доме закончилась, бегал за добавкой в круглосуточный магазин на углу. Там еще, кажется, вышел какой-то инцидент с чересчур независимой и бойкой на язык продавщицей… Впрочем, это было уже неважно, тем более что инцидент был не из тех, которые майору хотелось бы сохранить в кладовых памяти.
Голова трещала и весила, казалось, целую тонну, язык распух и с трудом помещался во рту, из которого, по ощущению, разило, как из выгребной ямы. С чувством глубокого удовлетворения обнаружив возле бутылки пустой и чистый с виду стакан, майор дрожащей рукой наполнил его до половины и поднес к губам.
— А ты, братец, алкаш, — констатировал собеседник, наверняка услышав и правильно расценив дробный стук горлышка о край стакана. — Может, зря я тебе помогаю? По-моему, таким, как ты, в органах не место.
