Клим удивился. Он действительно был уверен, что в папке лежат векселя, но, если подумать, взяться этой уверенности было решительно неоткуда. Твердохлебов должен был либо уничтожить эти ценные бумаги, либо передать их заказчику — тому самому, который вертел им как хотел. Что ж, видимо, даже полусумасшедший майор со временем начал осознавать, что им руководит кто-то еще менее компетентный и здравомыслящий, чем он, и попытался, как умел, взять ситуацию под контроль. Жаль вот только, что ситуация была не из тех, которые можно контролировать…
Клим вгляделся в мертвое лицо бывшего десантника. Кровавая пена уже опала, превратившись в тонкий темно-бордовый ободок вокруг губ, вроде тех, что рисуют себе косметическим карандашом стареющие дамочки с невыразительными чертами лица. Из уголка рта наискосок через нижнюю челюсть, скрываясь под расстегнутым воротом мотоциклетной кожанки, протянулся подсыхающий темный ручеек. Глаза по-прежнему были полуоткрыты, и между веками неприятно отсвечивал подернутый смертной поволокой белок. Но, несмотря на печать смерти, которая способна исказить и обезобразить даже самый прекрасный, ангельский лик, лицо мертвеца сохраняло внушающее подсознательную симпатию выражение открытости и простодушия.
— Кто ж тебя так, служивый? — вполголоса спросил Клим у покойника, хорошо при этом понимая, что, даже если бы труп командира ДШБ гвардии майора Твердохлебова каким-то чудом обрел способность говорить, ему было бы нечего ответить на этот вопрос.
Он вспомнил глупую драку, затеянную майором Твердохлебовым у входа в казино «Бубновый валет». Вот это, пожалуй, и было все, чего хотел в тот момент отставник: сорвать злость, высказать в лицо этим кровососам все, что он о них думает. Но кто-то поддел его на крючок, замаскированный красивыми словами о дружбе, воинском братстве и долге перед памятью боевого товарища, и повел длинной извилистой дорожкой прямо навстречу гибели…
В памяти опять что-то зашевелилось, прямо как покойник, которому отчего-то не лежится в земле, но тут со стороны дома, где жил Скороход, послышались возбужденные голоса наконец-то очухавшейся охраны. «Дырка от бублика», — подумал Клим о начальнике службы безопасности Волосницыне и, повернув голову, посмотрел в сторону, противоположную той, где орали, матерились и отдавали бессмысленные приказы.
В переулке было пусто. Меткий стрелок майор Свинцов исчез без следа, так же как и две безликие черные фигуры, которые его заломали. Даже дверца майорской «шестерки» была аккуратно закрыта. На асфальте остался только брошенный им парабеллум, стреляная гильза да негодный патрон — не то отсыревший и пришедший в негодность за долгие десятилетия, не то изначально бракованный.
Отметив про себя, что теперь ему придется объяснять Скороходу, каким образом был убит человек, которого надлежало любой ценой взять живым, Клим повернул голову в другую сторону и увидел бегущих к нему людей в одинаковых черных костюмах и белых рубашках. Черные костюмы местами побелели от собранной с асфальта пыли, а белые рубашки, напротив, почернели от копоти, но в остальном охранники господина Скорохода нисколько не пострадали. Впереди всех, размахивая огромным никелированным пистолетом, бежал Волосницын.
Клим закрыл папку, разогнулся и пошел им навстречу, намертво задавливая в себе острое желание кого-нибудь застрелить или хотя бы разбить чью-нибудь морду.
* * *
— Папку, — повелительно произнес Волосницын, протянув руку.
Спрятав в карман мобильный телефон, по которому только что кончил разговаривать, Клим посмотрел на начальника службы безопасности поверх сдвинутых на кончик носа темных очков и промолчал. Простреленная, кое-как оттертая от крови папка с двумя миллионами долларов США лежала у него на коленях, небрежно накрытая ладонью. В другой руке Неверов держал широкий низкий стакан, на дне которого плескалось граммов пятьдесят дорогого шотландского виски. Дразнящий аромат благородного скотча щекотал ноздри, но Неверов медлил пить.
Они сидели в отделанной под средневековый замок кухне господина Скорохода — вернее, Клим и Скороход сидели, а Волосницын стоял в угрожающей позе, нависнув над Неверовым с протянутой рукой.
— Папку отдай, — повторил он с металлом в голосе.
Клим повернул к нему голову, поставил на стол стакан, ткнул указательным пальцем в оправу очков, возвращая их на место, и отвернулся к Скороходу. Лицо его сохраняло бесстрастное, невозмутимое выражение, но Павел Григорьевич его отлично понял.
— Оставь нас, Олег, — сказал он.
— Но…
— Выйди, я сказал! И можешь не возвращаться. Ты уволен.
— Что?! А на мое место ты возьмешь вот этого?..
— Это уже не твое дело, — отрезал Скороход. — Будь любезен к шестнадцати ноль-ноль явиться в офис, чтобы сдать дела и получить расчет.
— Я уйду, — угрожающе объявил Волосницын, — но ты, Паша, еще об этом пожалеешь.
— Я тебе не Паша, — надменно бросил Скороход. — Ступай.
Волосницын вышел, громко стуча каблуками. Из кухни в коридор вела обложенная фальшивыми булыжниками арка. Дверь в ней отсутствовала, и Клим от души посочувствовал бывшему начальнику службы безопасности, которому даже нечем было хлопнуть на прощанье. Впрочем, Волосницын взял свое, так ахнув входной дверью в прихожей, что в окне завибрировали стекла герметичного стеклопакета.
— Итак? — глядя на Клима, с вопросительной интонацией произнес Скороход. — Знаете, — продолжил он, не дождавшись ответа, — мне отчего-то кажется, что вы не согласитесь занять место Олега Константиновича, даже если я вам это предложу.
— Но вы же не предложите, — сказал Клим.
— А какой смысл? — Скороход пожал широкими плечами и привычным жестом поправил артистическую прическу. — По-моему, у вас и так есть работа. Причем достаточно живая и интересная, как раз по вашему темпераменту… Как это вы тогда выразились? «Степень риска не имеет значения, важен размер оплаты»?
— Примерно так, — кивнул Клим, поскольку темнить и отпираться было бессмысленно.
— А с кем вы только что говорили по телефону? Или это секрет?
Клим неопределенно покрутил в воздухе ладонью.
— Секрет не секрет, — расплывчато ответил он, — но я, честно говоря, и сам этого толком не знаю. И, что характерно, не хочу знать. В общем, это был один из тех, кто допрашивал нашего ворошиловского стрелка, майора Свинцова.
— А что, допрос уже закончился? — удивился Скороход.
— Допрос продолжается, — вздохнул Клим, — и впереди еще много таких допросов, но, судя по всему, нашему майору нечего добавить к уже сказанному. Во-первых, ему очень хотелось отличиться и продвинуться по службе, в одиночку взяв киллера и закрыв громкое уголовное дело. Во-вторых, он винил Твердохлебова во всех своих бедах и мечтал пристрелить его как собаку. В-третьих, он вчера напился как свинья и до сих пор не протрезвел. А в таком состоянии люди порой совершают поступки, которые им самим потом кажутся необъяснимыми. Особенно если их умело подтолкнуть в нужном направлении…
