Вернувшись на следующее утро к дереву, я убедилась, что Гилка и Олли спали в отдельных гнездах.
Для Фифи период отнятия от груди прошел значительно легче. Даже после того, как у Фло кончилось молоко, Фифи по старой памяти то и дело подбегала и тесно прижималась к матери, обретая благодаря физическому контакту недостающую ей уверенность. Утратив прежнюю фанатическую привязанность к Флинту, Фифи стала спокойным и исключительно веселым детенышем. Она охотно играла не только со своими собственными братьями, но и с другими подрастающими и даже взрослыми самцами. Как-то она в течение 20 с лишним минут гонялась за старым Джей-Би вокруг дерева. Огромный, толстый и по большей части далеко не добродушный самец громко смеялся от удовольствия. Это поведение было необычным для большинства подростков — они независимо от пола, как правило, боятся играть со взрослыми самцами.
Столь свободное обращение Фифи со старшими членами группы объяснялось, по-видимому, тем, что ее связывали с матерью более дружественные отношения: Фло относилась к своей подрастающей дочке гораздо терпимее, чем, скажем, Олли или Марина. Дочка Марины — Мифф — была ровесницей Фифи. Так же как и два ее брата, она очень страдала от равнодушия матери. Марина никогда не играла с детьми и лишь двухлетний Мерлин, поминутно дергая ее за руку, иногда заставлял обратить на себя внимание.
За исключением тех редких минут, когда Мифф и Марина, усевшись рядом, начинали обыскивать друг друга, мы не наблюдали между ними особой привязанности. Напротив, Мифф явно боялась матери. Она никогда не подбегала к ящику с бананами, у которого кормилась Марина, и не пыталась разделить с ней трапезу, как это делала Фифи. Мы никогда не видели, чтобы Мифф, если ей не досталось бананов, просила их у матери. А ведь Фифи всегда выпрашивала бананы у Фло и устраивала настоящую истерику, если на нее не обращали внимание, — она визжала, каталась по земле, размахивала руками. В конце концов мать всегда уступала дочке банан, потакая ее капризам по крайней мере вплоть до восьмилетнего возраста.
Особенно отчетливо проявилась разница между Мариной и Фло во время термитного сезона. Наблюдая однажды за Мариной и Мифф, я увидела, что у матери ужение не ладится, а у дочки идет превосходно. Марина тоже заметила это, подошла к Мифф и довольно грубо оттолкнула ее; Мифф, скуля и хныча, наблюдала со стороны, как мать вытащила полную соломинку сочных насекомых. Решив попытать счастья возле другого отверстия, Мифф подняла с земли длинный стебелек и обошла термитник, но как раз в этот момент «орудие» Марины сломалось, и она без колебаний выхватила из рук дочери только что найденную той травинку.
Фло относилась к детям совершенно иначе. Как-то раз в самом начале сезона она остановила свой выбор на термитной куче, покрытой толстым слоем опавших листьев. Выходы из гнезда были плотно закрыты, и Фло пришлось как следует потрудиться, прежде чем она расчистила один из них. Едва Фло приступила к ужению, как к ней подошла Фифи, которая так и не смогла найти подходящего отверстия на поверхности гнезда. Она уселась возле матери и, не сводя с нее глаз, начала скулить и раскачиваться взад-вперед, приближая тем временем руку с зажатой в ней травинкой к отверстию. Наконец Фло вытащила свою соломинку, и Фифи, бросив на мать быстрый взгляд, осторожно засунула собственную удочку в отверстие. Фло терпеливо ждала своей очереди. Потом ей это, очевидно, надоело, и она отошла, найдя для ужения другое отверстие. Тем временем дела у Фифи пошли плохо, и она снова стала приставать к матери. Та дважды мягко оттолкнула ее руку, но в конце концов все же уступила ей свое место.
Подрастающая самка, в особенности если в семье появляется новый детеныш, быстро привыкает к изменившимся обстоятельствам и к тому, что теперь ей нужно самой не спускать глаз с матери. Иногда по воле случая она может ненадолго разлучиться с матерью, но всегда очень нервничает и переживает свое одиночество. Старая Фло и после рождения Флинта никогда не забывала про старшую дочь и не уходила без нее. Но вот однажды, когда Фифи было около пяти с половиной лет, Фло не дождалась, пока дочь закончит играть со сверстниками. Фифи же чересчур увлеклась и не заметила, как мать, несколько раз оглянувшись на нее, ушла вместе с Флинтом. Когда Фифи спохватилась, было уже поздно. Негромко хныча, она бросилась к высокому дереву, быстро вскарабкалась на него и принялась озираться по сторонам. Постепенно ее взволнованный плач становился все громче и громче и перешел в истошные вопли. Стремглав спустившись вниз и все еще крича, она торопливо заковыляла по тропе в направлении, прямо противоположном тому, куда ушли Фло с Флинтом. Я последовала за Фифи. Она то и дело останавливалась, озиралась и прислушивалась, а потом, распушив шерсть, продолжала свой путь. Крики и плач не прекращались ни на минуту.
Уже смеркалось, но Фифи словно не замечала этого. Случайно повстречавшись с Олли и Гилкой, Фифи прошла мимо них, хотя Гилка тотчас подбежала к ней и принялась перебирать шерсть, явно рассчитывая поиграть со своей подружкой. Я удивилась не меньше Гилки — самым разумным для Фифи было бы остаться сейчас возле Гилки и Олли и переночевать вместе с ними. Однако Фифи решила по-своему: она прошла еще немного вдоль тропы, выбрала высокое дерево и построила себе гнездо на самой его вершине. Там она долго ворочалась и стонала, пока наконец не улеглась. Я решила не возвращаться в лагерь и провела ночь здесь же, под деревом. Раза три я просыпалась, разбуженная криками и плачем Фифи.
Задолго до рассвета Фифи, похныкивая, выбралась из гнезда и побежала в лес. Я же решила вернуться в лагерь, так как в темноте все равно не смогла бы идти за ней. Когда я пришла, Хьюго рассказал мне, что Фифи, все еще поскуливая, появилась в лагере часов в семь утра, торопливо осмотрелась и побежала в долину. Часа через два после моего прихода она снова появилась в лагере, но на этот раз вместе с Фабеном. Это было очень странно, так как обычно старший брат уделял сестрице не слишком много внимания и лишь изредка играл с ней. Зато Фифи в компании Фабена обрела наконец спокойствие и уверенность. Через некоторое время мы увидели Фло. Вместо радостной и волнительной встречи, которая рисовалась нашему воображению, Фифи просто подошла к матери, и обе начали энергично выискивать друг у друга в шерсти. С тех пор мы не раз наблюдали аналогичные сцены и всякий раз поражались полному отсутствию эмоций: радость встречи заблудших отпрысков с их мамашами выражалась лишь во взаимном обыскивании, что еще раз подтверждает значение этой процедуры в жизни сообщества шимпанзе.
Нас всегда удивляло, что мать, спешащая на выручку к плачущему, потерявшемуся детенышу, сама никогда не издает никаких звуков, которые подсказывали бы ее местонахождение. И пока мать добирается до того места, откуда слышался плач, детеныш уходит еще дальше в лес, так что поиски могут занять несколько часов, а то и дней, если мать не будет слышать рыданий своего отпрыска. Марина, как и следовало ожидать, никогда не заботилась о том, идет ли Мифф вслед за ней. Поэтому пятилетней дочери приходилось постоянно разыскивать мать, сопровождая эти поиски криками и плачем.
Подрастающие самцы, как правило, гораздо спокойнее переносят отсутствие матери. Конечно, и они бывают очень нервозны и взволнованны, но тем не менее уже примерно с шестилетнего возраста могут присоединяться к другим шимпанзе и ходить с ними в течение нескольких дней. Вообще самцы начинают самостоятельную жизнь раньше самок.
