Лики и Мистер Уорзл чаще других самцов вынуждали самок сопровождать их. Особенно доставалось Олли — то один, то другой самец терроризировал пугливую самку, и опять-таки, как правило, не в те дни, когда у Олли набухала половая кожа.
Лики часто заставлял Фифи сопровождать его. Молодая самка шла за старым самцом с явной неохотой. Иногда ей удавалось ускользнуть из-под бдительной опеки — улучив удобный момент, когда внимание «господина» было занято чем-то другим, она молниеносно кидалась в сторону. Если же ее маневр был замечен, она тотчас возвращалась назад, не дожидаясь, пока Лики придет в ярость.
Одно время Лики был постоянно занят поисками самок и заставлял то одну, то другую сопровождать его. Особенно памятен мне один день… Упустив очередную жертву, Лики сидел в лагере и ел бананы. В это время появилась Фифи. Лики тотчас забыл про бананы, выпрямился, распушил шерсть и начал раскачивать ветки. Фифи благосклонно приняла его ухаживания, и после спаривания оба занялись выискиванием в шерсти друг у друга. Внезапно Лики увидел Олли — он тотчас вскочил и принялся махать веткой в сторону Олли, шерсть его вновь встала дыбом. Олли поспешила к нему, и Лики начал быстро обыскивать ее, а Фифи тем временем с самым беспечным видом неторопливо побрела прочь. Однако самец заметил это, шерсть его снова распушилась, и Фифи вернулась обратно, тихо повизгивая в знак покорности. Затем Лики попытался заставить обеих самок сопровождать его: он свирепо сверкал глазами и с шумом раскачивал ветки то над одной самкой, то над другой, но ни Олли, ни Фифи не желали идти за ним.
Так продолжалось еще некоторое время, пока Лики не пришел в ярость. И хотя Фифи послушно подошла к нему, старый самец набросился на нее и принялся катать по земле. Олли, не дожидаясь такой же участи, быстро и бесшумно скрылась в кустарнике. После нападения на Фифи Лики, все еще отдуваясь от напряжения, заметил исчезновение Олли. Он бросился вверх по склону, высматривая ее там. Потом перебежал на другую сторону поляны и продолжал поиски в кустарнике. Фифи, припав к земле, не переставала визжать. Увидев, что самец больше не обращает на нее внимания, она мгновенно исчезла. Лики был вне себя от ярости и долго не мог успокоиться: лишь минут через 15 шерсть его улеглась, и он вернулся к прерванной трапезе.
Взаимоотношения между крупным самцом Рудольфом и старой Фло, о которых уже говорилось выше, носили совершенно иной характер. Рудольф никогда не проявлял по отношению к Фло такой агрессивности, как Лики или другие самцы по отношению к избранным ими самкам. Рудольф повсюду следовал за Фло, и именно у него старая самка искала успокоения и поддержки, когда бывала обижена или огорчена. Кроме того, Рудольф продолжал оставаться подле Фло и ее семьи еще недели две после исчезновения у нее розовой припухлости.
Бесполезно строить предположения, что было бы, если бы шимпанзе обладали иной физиологией. Факт остается фактом: самки шимпанзе, если они не беременны и не кормят детенышей, подпускают самцов в течение семи-десяти дней во время каждого менструального цикла. У более пожилых самок воздержание от половой активности продолжается иногда до пяти лет. Наряду с этими ограничениями эволюция наградила самок шимпанзе весьма затруднительным признаком. Я имею в виду набухание половой кожи. Мне не раз приходилось видеть, какие мучительные неудобства приносит животному разбухшая, как подушка, половая кожа. Самка снова и снова усаживалась на ветке или на твердом камне, стремясь найти удобное положение. Зачем природа наделила самок шимпанзе этой особенностью? Казалось бы, ответить на этот вопрос нетрудно.
Как-то раз я сидела возле Голиафа и Дэвида Седобородого, которые мирно выискивали в шерсти друг у друга. Вдруг Голиаф резко вскинул голову и стал пристально вглядываться куда-то вдаль, скоро и Дэвид уставился в этом же направлении. Я была без бинокля, но все же мне удалось рассмотреть в темно-зеленой кроне дерева, растущего на противоположном склоне, нечто напоминающее большой розовый цветок. Неожиданно оба самца сорвались с места и скрылись в густом подлеске. Я не пошла вслед, так как все равно не поспела бы за ними, но мне было видно, как Голиаф и Дэвид вскочили на дерево и начали раскачивать ветки перед самкой.
В случаях, подобных этому, набухание и покраснение половой кожи, хорошо заметное на значительном расстоянии, без сомнения, служит своеобразным опознавательным знаком, сигнализирующим самцам о состоянии самки (ее готовности к спариванию). В сообществах шимпанзе, непостоянных по составу, самцы, как уже говорилось, часто передвигаются отдельно от самок, поэтому подобный привлекающий внимание признак играет очень важную роль для установления местонахождения самки. Это усугубляется еще и тем, что далеко не все самки обладают активностью Фифи, многие из них, например Олли, в дни набухания половой кожи, наоборот, стремятся спрятаться подальше от самцов.
И хотя подобное объяснение кажется достаточно правдоподобным, на самом деле все обстоит куда сложнее. Если у самок шимпанзе покрасневшая половая кожа служит для того, чтобы на расстоянии привлекать к ним внимание самца, то почему же подобный признак есть и у самок павианов, и у самок других низших обезьян, которые всегда передвигаются вместе со стадом и никогда не отделяются от самцов? А вот у самок орангутанов набухание вообще не развивается, хотя эти обезьяны живут в непроходимых джунглях и передвигаются еще более разобщенными группами. Таким образом, дать однозначный ответ на вопрос о причинах набухания половой кожи пока еще не представляется возможным.
Молодые самки, даже если у них есть детеныши, менструируют гораздо регулярнее пожилых. Например, у Фло и Олли после рождения последних детенышей — Флинта и Гилки — половая кожа не набухала целых пять лет. Не наблюдалось набухания и на протяжении всей беременности. У Мелиссы и других молодых самок, напротив, из восьми месяцев беременности первые четыре-пять сохранялся нормальный цикл, а после родов половая кожа набухла и покраснела уже через год. Именно у молодых самок и самцов мы нередко наблюдали случаи взаимной привязанности друг к другу.
Фиган был верен Пуч в течение полугода. Это, конечно, не значит, что он игнорировал других самок с розовым набуханием половой кожи, но в те дни, когда это набухание появлялось у Пуч, Фиган неотступно следовал за ней. Они уходили в лес и никогда не посещали лагерь, где Пуч, без сомнения, встретилась бы с другими поклонниками. Как-то раз, случайно столкнувшись с ними в лесу, я решила понаблюдать за этой парой. Мы находились примерно в полукилометре от лагеря. Фиган и Пуч прошли еще немного по лесу, потом взобрались на дерево и начали заботливо обыскивать друг друга. Спустившись вниз, они побрели дальше. Перед наступлением темноты они подкрепились фигами, выбрали подходящее дерево и, соорудив рядышком два гнезда, улеглись спать. Наутро после спаривания, единственного за все время наблюдения, они позавтракали и продолжали свой маршрут по лесу.
Через шесть дней Пуч появилась в лагере — набухшая кожа сморщилась и опала. Фиган пришел в лагерь через полчаса после нее. Мы не раз замечали, что они всегда возвращаются из «свадебного путешествия» порознь — будто не хотят, чтобы их увидели вместе. Конечно, причина заключалась совсем не в этом. Появление одного из них в лагере означало, что Пуч переставала интересовать самца и каждый начинал самостоятельно передвигаться по лесу.
