– И?… – не выдержав нервного напряжения, крикнула Вероника.
– Не обольщайся. Незнакомка уже заходила в квартиру. Так что соседка заметила ее только со спины.
– Что она заметила?!
– Ничего особенного! Тем более что и зрение у старухи не орлиное. Она заявляет, что женщина довольно высокого роста. Почти такого же, как сам Иноземцев.
– Высокого… а ведь это уже кое-что.
– Это ничего! – взорвался Григорий. – Ты тоже не маленькая.
– Подожди, – прервал его Андрей. – Ты сама только что попала в подобную ситуацию. Пришла в гости к даме, а через некоторое время ее убили. Вдруг и здесь нечто похожее? Неизвестная девушка позирует художнику, уходит. А затем появляется убийца.
Вероника не ответила. Только опять непонятное внутреннее чувство подсказывало ей, что все с той натурщицей непросто.
– Теперь о тебе, – резко произнес Андрей. – Ты знала о предстоящем преступлении. И это уже серьезно. Когда ты позвонила, то сказала, что говорила с убийцей…
– Мысленно, – напомнила Вероника.
Григорий все же решился чуть разрядить обстановку.
– Хорошо иметь в компании собственного телепата. Только уж если убийца говорит «а», пусть добавляет «б», то есть имя свое называет.
Никто не улыбнулся. А Смирнов снова обратился к Веронике:
– Ты понимаешь, что таким образом навлекаешь на себя дополнительные подозрения?
– Как не понять!
– Где ты была вечером и… ночью?
– Дома.
– Одна?
– Извини, так вышло. Ни с одной из своих «горячих» подружек любовью не занималась.
– Значит, никто твое алиби подтвердить не может?
– Нет. Если только… соседи иногда жалуются, что во время тренировок бывает много шума. Может, они… Ах ты, черт! Я же вчера вечером не тренировалась. Нервы настолько расшатаны, что я выпила успокоительное. Хотела нормально поспать.
– Помогло? – серьезно посмотрел на нее Андрей.
– Ни хрена! Так и промучилась до утра.
Вероника обвела взглядом товарищей и вдруг… не выдержала, сорвалась:
– Дома я была! Мне клясться всеми святыми на свете?! Землю есть?! Вызовите в качестве свидетелей телевизор, диван, люстру. А уж шкаф точно подтвердит мою невиновность, я его несколько раз открывала… Да, насчет моей странной связи с убийцей… Она реально существует! Объяснения у меня нет. Только я повторю в сотый и тысячный раз: это женщина, обладающая поистине уникальными способностями. Даже с невозможными для человека способностями. Поэтому мы и не можем ее поймать. Но, клянусь, я это сделаю! Или сменю работу.
На некоторое время установилась напряженная тишина. Потом Смирнов спросил:
– Помнишь мою просьбу насчет информации о своих друзьях и знакомых?
– Да. Только не вижу здесь пока никакой зацепки.
– И еще: ты просила разузнать о Гончаренко Ларисе Тихоновне. Почему?
– Мне она кажется подозрительной.
– Твоя Гончаренко в нашей картотеке не значится.
– Это еще ничего не значит.
– Факты или опять догадки? – недовольно буркнул Игорь.
– Предчувствия великой прорицательницы, – усмехнулся Григорий. – Слушай, Вероника, может тебе переквалифицироваться в нострадамусы? В деньгах так точно выиграешь.
– Вот что, – не обращая внимания на шутки «злого клоуна», сказала Борецкая. – Я должна побывать на месте последнего преступления. Чего бы там наше начальство ни говорило…
У дома, где проживал Иноземцев, дежурил патруль. Полицейский проверил у Смирнова и Борецкой удостоверения, отдал честь и сказал:
– Тело только что увезли…
Вероника облегченно вздохнула. Она ненавидела лицезреть изуродованные мертвые тела. Сколько времени она уже работает в «конторе», сколько всего насмотрелась, но при виде подобного зрелища ее всегда охватывала непроизвольная дрожь. Правда, виду она не показывала.
Видео с убитым она уже просмотрела (к счастью, видео не реальность). Художник – мужчина лет сорока с небольшим, в модном кимоно, с длинными почти до плеч волосами, выглядел скорее удивленным, чем испуганным. Вот эта рана – смертельная, а те бесконечные порезы – посмертное издевательство над ним.
«Почему он не испугался? Не ожидал нападения?»
В квартире царил хаос, но не оставленный убийцей (он на подобные «игры» не ведется), а творческий, характеризующий суть самого хозяина.
Вот здесь лежал его труп. Кровь разбрызгана повсюду. Знакомая жуткая надпись на стене…
Жертвой стала еще одна известная личность. Но почему именно Иноземцев?
Основной версией следствия была та, что жертвы выбираются по признаку «общественной значимости» и без учета их личных качеств. А если это не так?
Пока нет данных, что убитые были друг с другом знакомы, тем более вели совместные дела. Но это отнюдь не означает, что никакой связи между ними нет вообще. Вдруг она есть? И никто об этом пока не догадывается.
Вероника осмотрела квартиру художника – комнату за комнатой. Что здесь важно для нее?
Беспорядок: вещи брошены в кучи, плохо заправленная постель и т. д. Но ведь к нему приходила уборщица? Наверняка не каждый день. То есть за небольшой промежуток времени между ее посещениями Иноземцев успевал основательно захламить свое жилище.
Нет, это не главное. Это свойственно многим творческим личностям. Веронике довелось видеть рабочий стол одного известного профессора. Хаос здесь просто поражал: кипы бумаг, какие-то тетрадки, обрывки записей раскиданы повсюду. «Как он ориентируется?» Но только он один и ориентировался, причем безошибочно. Убери этот хаос, и рухнет вся его отлично выстроенная система работы. А «порядок» на его месте так никогда и не возникнет.
Вероника обвела взглядом стены: повсюду развешаны картины Иноземцева. В углу одной из комнат – также его работы: как, видимо, законченные, так и наброски. А вот это уже интересно…
Она не могла дать объективную оценку мастерству художника: хорошо это или плохо? И говорила о творчестве любого живописца только как непрофессионал. И то старалась не высказывать свое мнение, особенно после одного случая. Она с подругами была на выставке работ Васнецова и восхитилась им сверх меры. Подруги на нее сразу зашикали: мол, все это устарело, неинтересно. Есть современные гении, которых необразованная толпа не понимает…
Но сейчас Борецкую интересовало другое: что хотел сказать нам убитый художник?
Главной (практически единственной) темой его творчества были женщины. Казалось, он воспевал их красоту, но… то была лишь одна ее сторона – сексуальная. Голые дамы стояли в откровенно вызывающих позах, призывая присоединиться к вожделенному совокуплению с ними. Они вообще не имели представления о стыде. Их глаза жадно блестели, рот каждой приоткрывался, обнажая белые зубы, что так и рвались разорвать твою плоть. Вероника словно услышала их шепот: «Иди ко мне!», «Нет, ко мне! Я самая сладкая», «А я играю в удивительно интересные игры. Попробуем?»
