Она никогда не слышала, чтобы он говорил такие вещи, никогда не слышала, чтобы он так кричал, никогда не видела, чтобы он был так близок к потере контроля над собой.
– Я не хотела тебя ранить, – сказала она и попыталась сесть, потянувшись к нему. Он поймал ее за запястье.
– Ты смеешься? – Даже в темноте его сине-зеленые глаза сияли ярким светом. – Для тебя все это шутки, Эмма? Ты что, не понимаешь? – Он вдруг перешел на шепот. – Мне не жить, если ты погибнешь!
Эмма смотрела ему прямо в глаза.
– Джулс, мне так жаль, Джулс…
Стена, которая обычно стояла в глубине его глаз, вдруг пала, и Эмма увидела в них страх, и отчаяние, и облегчение, которые пробили его оборону.
Он все еще держал ее за запястье. Она не знала, сама она устремилась к нему или это он потянул ее. Может, они оба склонились друг к другу. Они столкнулись, как звезды, и он поцеловал ее.
Джулс. Джулиан. Поцеловал ее.
Его губы, горячие и беспокойные, соприкоснулись с ее губами, и все ее тело обдало жидким огнем. Она закинула руку ему за спину и подтянула его ближе к себе. Его одежда промокла до нитки, но кожа под ней горела. Эмма положила руки ему на талию, и Джулиан порывисто вздохнул, и в этом вздохе недоверие слилось с желанием воедино.
– Эмма, – сказал он, и ее имя прозвучало, как стон, как мольба.
Он не отнимал своих губ. Они целовались неистово, исступленно, как будто пытаясь сокрушить ту решетку, которая держала их в тюрьме отчаяния. Как будто они оба тонули и дышали лишь друг через друга.
Казалось, ее кости обратились стеклом. Казалось, они разбивались на осколки прямо внутри ее тела. Эмма повалилась на спину, увлекая Джулиана за собой, вжимаясь в песок под тяжестью его тела. Она схватила его за плечи и вспомнила тот миг, когда он вытащил ее из воды, а она еще не поняла, кто это. Он был сильнее, крепче, чем она себе представляла. Он был взрослее, чем она разрешала себе думать, и каждый его поцелуй сжигал ее воспоминания о мальчишке, которым он был когда-то.
Он прижался к ней, и она вздрогнула от холода его футболки. Он закинул руку за голову, схватился за воротник и стянул ее. Когда он снова прижался к Эмме, у нее захватило дух и она заскользила руками по его обнаженным бокам, по выступающим лопаткам, словно ладонями и пальцами создавая его тело из воздуха. Светлые шрамы от старых рун, тепло его кожи, покрытой океанской солью, его тонкий браслет из морских стеклышек – он был самим собой, он был Джулианом, и это сводило Эмму с ума. Никто другой не мог быть на его месте. Она узнавала его руки, узнавала его дыхание, узнавала биение его сердца совсем рядом со своим.
Ее прикосновения кружили ему голову. Эмма видела, как он теряет себя, как он разрушается по кусочкам. Она коленями обхватила его бедра, ее рука скользнула к его пояснице и коснулась обнаженной кожи возле пояса его джинсов, легко, невесомо, как ласковая волна океана, и он содрогнулся, словно в агонии. Эмма никогда не видела его таким, даже когда он рисовал.
Задыхаясь, он отнял губы и замер, усилием воли заставив свое тело остановиться. Эмма видела, чего ему это стоило, в его глазах, черных от голода и нетерпения. Она видела это в том, как он оторвал от нее свои руки и уперся ими в землю, как его пальцы остервенело вкопались в песок.
– Эмма, – прошептал он, – ты точно этого хочешь?
Она кивнула и потянулась к нему. Он застонал от облегчения и бесконечной благодарности и снова подхватил ее, и на этот раз сомнений уже не было. Ее объятия раскрылись, он окунулся в них и прижал ее к себе, и задрожал, когда она обхватила его ногами и притянула к себе. Она открылась ему и приняла его тело.
Он снова нашел губами ее губы, и она почувствовала, как все тело затрепетало, заискрилось, пустилось в пляс. Так вот, каково это, так вот, каковы поцелуи, так вот, каково все на свете. Вот оно.
Он покрывал поцелуями ее губы, ее щеки, ее покрытые песком скулы. Он целовал ее шею, и его дыхание согревало ей кожу. Запутавшись пальцами в его сырых волосах, она смотрела в небо, покрытое звездами, мерцающими и холодными, и думала, что этого не может быть на самом деле, что людям не дано вот так осуществлять свои мечты.
– Джулс, – прошептала она. – Мой Джулиан.
– Всегда, – прошептал он в ответ и снова поцеловал ее в губы, и они сжали друг друга в объятиях с такой силой, с какой волна разбивается о скалы. Все границы между ними растаяли, и по жилам Эммы побежало пламя. Она пыталась сохранить в памяти каждый миг, каждый жест – то, как он касался руками ее плеч, как прерывисто дышал, как растворялся в ней и терял себя. Она решила, что до самой смерти не забудет, как он уронил голову ей на грудь и снова и снова шептал ее имя, словно все другие слова навек потонули в глубине океана. До последнего вздоха.
Когда звезды прекратили кружиться, Эмма лежала на руке у Джулиана и глядела в небеса. На песке была расстелена его сухая фланелевая куртка. Он смотрел на нее, приподнявшись на локте. Ошеломленный, он полуприкрыл веки и медленно описывал пальцем круги на ее обнаженном плече. Его сердце еще не успокоилось и громко стучало в груди. Она любила его так сильно, что казалось, будто ее разрывают на части.
Ей захотелось сказать ему об этом, но слова застряли в горле.
– Это… – начала она. – Это твой первый поцелуй?
– Нет, я тренировался на незнакомках, – бросил он и улыбнулся красивейшей из улыбок. – Да. Это мой первый поцелуй.
Эмма содрогнулась. Она подумала: «Я люблю тебя, Джулиан Блэкторн. Я люблю тебя больше света звезд».
– Неплохо, – заметила она и улыбнулась ему.
Он рассмеялся и притянул ее к себе. Она прижалась к его телу. Ночь была холодной, но ей было тепло рядом с Джулианом, на пляже, среди скал, поверх его фланелевой куртки, которая насквозь пропиталась его запахом. Он нежно погладил ее по голове.
– Тс-с, Эмма. Засыпай.
И она закрыла глаза.
Эмма спала на берегу океана, и ей не снились кошмары.
– Эмма. – Кто-то тронул ее за плечо. – Эмма, проснись.
Она повернулась на бок, открыла глаза и замерла от удивления. Потолка не было, только ясное голубое небо. Тело затекло и болело, кожа чесалась от песка.
Над ней склонился Джулиан. Он был полностью одет и бледен как полотно. Его руки порхали над ней, не прикасаясь, как бабочки Тая.
– Здесь кто-то был.
Услышав это, Эмма резко села. Она была на пляже, на маленьком полукруглом пляже, с обеих сторон ограниченном скалами, выдающимися в океан. Песок вокруг нее был примят. Воспоминания волной накатили на Эмму, и она покраснела. Казалось, время уже приближалось к полудню, но на пляже, к счастью, никого не было видно. И пляж был знакомым. Они были недалеко от Института, гораздо ближе к нему, чем Эмма думала. Впрочем, времени задуматься об этом у нее и не было.
