- Так, Джеки Чан в коротких шортах. Ты в курсе, что слова «ясно» и «понятно» - убийцы диалогов?
- Понятно.
Пусть меня еще таблице умножения поучит. Петрушка.
- Вот ты вредная. Но я бы все равно с тобой затусил.
- Краснов, напомни, чтобы я тебе потом по морде дал.
Мартынов! За моей спиной Демьян!
Что делать-то? Бежать от него или к нему?
На месте сидеть. – Подсказывает внутренний голос.
- Конечно, дружище. – Парень встает, и прихватывает свой стакан. - Сначала почку свою предлагал, за полезную инфу, а сейчас хочешь в морду дать. Что ты за человек такой? Джеки Чан, что ты в нем нашла?
Да уйди ты уже.
- Петь!
- Ухожу, ухожу. Одна стены разглядывает, с видом умершей касатки, а другой рычит, будто ему на хвост наступили. Я должен был родиться во времена балов. Зажигал бы с Пушкиным, а не… Я ушел.
Секунда.
Вторая.
Демьян садится рядом, и когда я не сдвигаюсь с места, подхватывает на руки и сажает к себе на колени.
- Ты обалдела?
Он злой.
Что?
Какого черта он злится?
Глава 42
Я секунд десять смотрю на его переносицу, пытаясь понять, успеет ли мой кулак долететь до него или же оперативный Мартынов сумеет увернуться?
- Не хочешь рассказать, какого черта ты здесь делаешь? – рявкает Демьян, дыша так, будто только что обогнал скоростной поезд на трехколесном велосипеде. – Я весь во внимании.
Вот дура.
Надо было бить не думая.
Он заслужил, но все равно продолжает нарываться.
А я ведь давала ему десять секунд на извинения. Проспал свой шанс встретить счастливую старость.
- Сейчас мне хочется тебе врезать, но еще больше хочется узнать, с чего ты решил, что можешь вот так появляться и орать на меня? Мама в курсе, что ты в клубе? Смотри, если узнает и про меня, то на цепь посадит.
Челюсть Демьяна сжимается, он закатывает глаза, и мне становится чуточку неуютно сидеть на нем.
- Все сказала?
- Могу и продолжить.
- Вперед.
Нет, он издевается надо мной.
Прикусываю нижнюю губу, не зная, что сказать.
- Ну давай. Продолжай. Мне «безумно» интересно послушать тебя.
С «безумно» он явно переборщил. Вон как зарычал, произнося это слово. А вообще, пусть рычит. Мне плевать будет, даже если он лаять начнет и перекусает здесь всех.
У меня иммунитет на бешенство.
- Отстань, – бурчу и пытаюсь слезть с него.
- Не-а. Здесь посидишь, – он качает головой, мол, фиг тебе, а не место на диване. Задница останется на моих коленках, потому что я так захотел. – И лучше не дергайся. Оливка, я серьезно, не зли еще больше.
Говнюк.
Мартынов – самый настоящий говнюк.
Пока он по сторонам смотрит, нервно задрав голову, я действительно пытаюсь слезть с него, но у меня даже приподняться не получается. Вцепился, как овчарка в свою косточку, и не отпускает.
- Отпусти. Или я…
- Что ты сделаешь? Позовешь на помощь того, с кем возле бара зажималась? Или другого, который не успевает за коктейли твои платить?
Я не реагирую и просто смотрю в сторону на Петрушку Краснова, который стоит недалеко от нас и улыбается.
Нет.
Он ржет, и я сквозь музыку слышу его смех морской свинки.
Ну, не идиот ли?
Теперь понятно, почему у Мартынова пар из ушей валит.
Только вот как он мог подумать, что я на такое способна? Как мог? Да у меня на лбу написано, что клубы – это зло, а телки, которые здесь задницами крутят, – неудовлетворенные жизнью мартышки.
Кстати, если я и поняла причину его наезда на меня, то это не значит, что я про нее забыла.
Перестаю брыкаться, расслабляясь, и скрещиваю руки на груди.
- Соображай, Мартынов. И делай это в темпе, пока твой феерично тупоголовый друг-весельчак не скрылся из виду.
- Краснов! А, тот гробовщик в галстуке, который около бара с кем-то разговаривает, – твой друг Зимин?
- Ага.
- Ты с ним пришла?
- Вау. Человек умнеет прямо на моих глазах, – хлопаю в ладоши, головой качая. - Дарвин бы ногу свою отдал за возможность увидеть такое зрелище.
Демьян внимательно смотрит на друга, и в его глазах читается облегчение. Сидя на его коленках, я почувствовала, как он постепенно расслаблялся.
Он, но не я.
- Привет, – вдруг примирительно говорит он, целуя меня в волосы. – Какая ты красивая.
- Отелло недоделанный, ты что себе позволяешь?
- Ты не отвечаешь на звонки.
- На звонок! – срываюсь и уже ору, потому что последнюю нервную клетку убила, когда в такси ехала. – Ты позвонил один раз, а перед этим выгнал меня на глазах у своей матери. И после такого ты думаешь, что можно схватить меня и…
- Я же извинился.
- Когда? Чернявый, у меня нет проблем с памятью. Нет и никогда не было.
- Когда говорил, что ты не сможешь отказаться загорать со мной на пляже. Ты не сообразила, да?
- Нет! – Не сдерживаюсь и все-таки бью его по руке. По той, которая нагло гладит мое бедро. – Только идиот сможет расценить это как извинения. Стоп! Ты еще тогда знал, что выставишь меня?
- Я рассматривал все варианты.
Демьян пожимает плечами и утыкается головой мне в шею. Я готова завизжать от долгого молчания, но беру себя в руки. Черт, я реально дура. Зачем вообще собираюсь его выслушать? Что он мне расскажет? Как хотел выкрутиться перед матерью? Предложит видеться за ее спиной? Надо валить отсюда. Но он не отслоняется, так и продолжая дышать в мою ключицу.
- Я был уверен, что ты поймешь, – тихо говорит он. - Я же понимал, что ты захочешь побыть с семьей в такой момент. Подумал…
- Ты показал мне на дверь.
- Если бы я этого не сделал, то стало бы только хуже. Моя мать еле держала себя в руках, желая вырвать, как можно больше волос у твоей мачехи. По моей вине. Это я попросил отца выйти с ведьмой. Я позволил матери увидеть, как ее подруга клеится к ее мужу. Что я должен был сделать? Отправить ее домой одну? Я не жалею о своем поступке, но все равно чувствую себя последним уродом на земле.
Кажется, уродов на земле стало на одного больше.
- И после я не мог позвонить, потому что с отцом пытались объяснить все ей. Теперь я должен каждый выходные ходить с мамой в кино и по магазинам. Я! Ты хоть понимаешь, как это стремно - таскать ее пакеты? О, а когда все закончилось, я поехал к тебе домой. Правда, тебя там не было. Но зато встретил твоего отца, который мне и рассказал, что ты уехала вместе с Сантой. Кстати, он отдал мне твой проект. Как я понял, он его спас от рук Гаргамеля.
