- Я сплю.
- Знаю, поэтому и позвонила. – А еще мне нужно просто с кем-то нейтральным пообщаться и немного отвлечься.
- Только не говори, что ты убила своего Гуляева и теперь не знаешь, где закопать труп. Потому что я тоже не знаю.
- А если бы знал, то помог бы?
- Угу.
Засыпает, что ли?
Не-не-не.
Спать нельзя.
- Ром, как понять, что человек тебе нравится? – после секундной паузы выдала я.
- Фух, - с облегчением выдохнул парень, - я реально подумал, что ты Евсея того… В овраге оставила. Мы сейчас же про него говорим, да?
- Не важно, – отмахиваюсь и тут же беру себя в руки. Голицын не виноват, что я нервной стала.
- Понял. При нем ты превращаешься в тупого барана со словарным запасом как у табуретки?
- Чего?
- Ну, чушь всякую мямлишь, не контролируя себя?
- Нет.
- Шарахаешься, стоит тебе только его увидеть?
- Голицын, ты у мамы женский журнал, что ли, спер? Что за бред! – возмущаюсь, но вопрос-то обдумываю. – Нет. Не шарахаюсь.
- Ага. Врунья ты, Никольская. Я вашу чушь с Евсеем уже сколько лет слушаю. И на шараханья твои смотрю. Поздравляю, пациент, вы влюблены. Можно я теперь досплю?
Лучше б и не звонила.
Настроение все испортил. Не друг, а одно слово только. Прячу телефон и в окно смотрю. Не-е-е. Фигня все это. Какая к черту любовь? Так, физиология. Целуется он классно. А поцелуи - они как конфеты. Их просто хочется.
Обернулась, а с крыльца Евсей спускается. Да не один. Под мышкой что-то тащит. Любопытство тут же взыграло, и я чуть на водительское кресло не пересела, желая поскорее узнать, что он там несет.
А когда он дверь открыл – застыла.
Не просто застыла, у меня еще и рот склеился, сказать ничего не могла.
Пауза несколько секунд длилась, а потом Евсей сел и мне на колени упала мягкая игрушка. Парень улыбается, смотря мне в глаза. А меня мои эмоции пугают.
- Пантера, – говорю себе под нос, игрушку разглядывая.
- Помнишь, как я твоей в детстве лапу оторвал?
Такое не забудешь. Да в тот день моя детская психика сломалась. А потом моя жизнь изменилась, и я начала воевать с этим гадом.
Столбом застыла и не заметила, как мы с места тронулись и к дому подъехали.
Совсем с ума сошла и в желе превратилась.
- Евсей? Зачем?
- Не знаю, Сонь. Просто захотелось.
Глава 25
- Ты ведь не засунул в нее бомбу? Нет?
Ну, и чего коситься так? Честное слово, я бы не удивилась.
- Нет. Можешь спокойно во сне её слюнями заляпать.
Подумаешь, какие мы нервные. Прям шутки разучились понимать.
- Очень смешно.
- Не, Сонь. Сегодня как-то не до юмора. Поэтому давай договоримся: если Погорелов еще раз появится в зоне твоей видимости, ты начинаешь громко-громко кричать. Не общаешься с ним и даже не смотришь на него. Просто кричишь. Твой визг я услышу с любого конца города, приеду и пересажу детеныша в клумбу.
- Да может…
- Не может.
- А я сама…
- Без самодеятельности. Сама ты можешь только кричать. На этом сольник заканчивается. Никольская, я не шучу, сделай то, о чем тебя просят.
Раскомандовался тут, будто я его собственная зверюшка.
Я только рот открыла, ну, чтобы возмутиться как следует, так нет же, перебил:
- Ворчать потом будешь. А сейчас… Слабо меня накормить?
Че-го?
Думаете, он пошутил? Не-а. Я все надеялась, что стоит нам переступить порог квартиры, как он тут же на пол шмякнется и захрапит. Надежда умерла первой. Вера еще шевелилась, когда мы в гостиную зашли. Но когда Евсей двинулся в сторону кухни, то и она отошла в мир иной. Любовь? Я без понятия, где носит эту тетку, но к нам она не заглядывала. Точно-точно.
Ну, а раз её нет, то и меня быть не должно.
Идеальная отмазка.
Ы-ы-ы.
- Спокойной ночи, Гуляев. Уж очень мне не терпится игрушку новую обслюнявить.
И бочком-бочком, по стеночке, быстренько пятки передвигая.
- Стоять! – ох, не получилось по-тихому слинять. Поймал гад, даже и шанса на побег не оставил. – Никольская, ну кто мужиков на кухне голодными бросает, а? Где твоя человечность? Разве домохозяйка внутри тебя уже мысленно не придумала план ужина из пяти блюд?
- Моя домохозяйка еще лет десять назад повесилась, когда я пробовала яйцо в микроволновке сварить. И какой к черту ужин? Время видел? Такими темпами к тридцати ты отрастишь себе брюхо, и не одна телка на тебя не посмотрит.
Вот. Доброе дело сделала, о последствиях предупредила, теперь адьёс, мой не друг, Сонечка пойдет баиньки.
- Никольская, не вредничай. И не забывай, что я тебе игрушку подарил. Отблагодарить бы надо.
Эй, кто ж подарками тыкает?
- За последний час я тебя еще ни разу мудаком не назвала. Вот тебе благодарность от Никольской. Не обляпайся.
Смотрю на Гуляева, он - на меня. Оп, он первый моргает. Значит, я выиграла.
- Сонь…
Хм, он умоляет? По мне, умоляет. Прям так и вижу, что он на колени упал и слезно просит корочку хлеба.
- Продуктов нет.
Их точно нет. Я сама утром мышь с петли снимала. Бедненькая, давно она там висела.
Евсей хмыкает и скрывается за дверью, чтобы через минуту вернуться с черным пакетом в руке. Я что, курица слепая, раз в глаза этот целлофан не видела?
- Представляешь, есть, – победоносно горланит он и подталкивает меня к столу. – Взамен я буду послушным мальчиком и усну без сказки перед сном.
- Ой, да хватит ныть.
Хоть я и не великий шеф-повар, но яичницу пожарить смогу. Наверно. И чего переживать-то? Квартирка не моя. Спалю – ничего страшного. Свалю все на голодного.
- Евсей, а где яйца? – смотрю на содержимое пакета и ничего нормального найти в нем не могу.
- Вот так сразу? Нет, Никольская, ты меня сначала накорми, а уж потом подкатывай.
- Идиот, - закатываю глаза и борюсь с желанием пойти на поиски, чтобы отдавить перепелиные. - Ты мог что-нибудь попроще купить? Здесь только рыба. Ты не в курсе, что существуют гамбургеры и прочая вредная фигня?
- Что за бабы пошли? – бурчит и снова отодвигает меня в сторону, хватая нож в руки. – Мужики скоро вымрут.
Плевать на его бормотания.
