Краем уха услышала, что входная дверь открылась. Звук кинутой на пол сумки, и тяжелые шаги.
Ох.
Зло вернулось.
Вернее, злая Звягина, хотя это иногда, одно и то же.
— Мамуль, давай я тебе чуть позже перезвоню. Тут это… дела.
— Подожди. Забыла совсем. Там бабушка волнуется, что ты ей в одноклассниках не отвечаешь. Дочь, напиши. Знаешь же, что у нее давление скачет.
— Да-да, напишу.
Уже на автомате отвечаю, и слышу, что мама сбросила.
Вдох-выдох.
Крепись, Туся. Помни, ты всегда можешь съехать и не слушать чужих истерик. Тетя Таня, которая мамина двоюродная сестра, может постелить тебе между лежаками своих кошечек.
— О, ты уже дома. А чего так рано? — Вика падает на диван и … улыбается. Улыбается? Надо срочно проветрить квартиру. — Отпустили пораньше?
Твердым шагом прохожусь по комнате и открываю окно.
Да что происходит?
Я помню, как-то Звягиной сказали, что Корнеев в клуб собирается, который на другом конце города. Виктория моментально скинула с себя банный халат, отмыла глиняную маску с лица, волосы в косу завязала, нанесла четыре слоя тонального крема, и на самых высоких каблуках, в два часа ночи потопала искать такси.
Вернулась она часа через полтора, сломанный каблук в руке, тушь по щекам размазана, и с криком, что она не успела, она начала звонить кому-то и орать в трубку, мол, могли бы и раньше предупредить.
Как сами понимаете, следующие несколько дней Вика орала на всех, кого только видела. Досталось даже дворнику, который случайно ей в ноги метлу уронил.
А сейчас она улыбается.
— Ты чего такая веселая?
Вроде непьяная.
Точно не пьяная.
— Туська, это лучший день в моей жизни.
— В смысле?
— В коромысле, Шведова.
Вика мечтательно закатывает глаза, и встает с дивана, направляясь на кухню. Иду за ней, любопытство тот еще порок, кто бы что не говорил.
— Знаешь, мне кажется, что я ещё больше в него влюбилась.
— В кого?
— В Суханова, блин. Шведова, не тупи, конечно, в Данечку.
Мои брови взлетают вверх, а мозг так и продолжает ничего не соображать.
— Такты его нашла?
Сажусь за стол, и зачем-то начинаю проверять телефон.
— Конечно. А ты мне не верила, что я смогу его добиться.
— Да я не то чтобы не верила…
— Не верила, не верила. Я помню, все твои взгляды и подколы. А у меня раз, и все начинает получаться.
Непонимающе уставилась на ее лицо. Вроде не врет. Глаза не бегают.
Вика засмеялась, и в своей манере, начала стягивать с себя платье. Прямо на кухне.
— Да что у тебя получилось?
А главное как?
Вика убежала. Корнеев остался со мной. Но потом он ушел. И…
— Хотя бы то, что мы наконец-таки смогли вдвоем побыть. Поговорить.
— Поговорили?
Да я представляю, как они там разговаривали.
Вот ведь бабник.
Не зря я его посылала. Правильно мне мама говорила, что нужно всегда слушать свой внутренний голос. А он мне как раз и говорил, что надо быть осторожнее. Он меня вроде предупреждал.
— Вот пристала. Поговорили. Правда, недолго, ему потом кто-то позвонил и он уехал. Но…
— Что?
— Тусь, я теперь его ещё больше хочу.
10
Утро меня встречало ароматом чего-то вкусного. Даже показалось, что я ещё сплю, или, вообще, ночью телепортировалась к себе домой, где заботливая мама уже вовсю, готовит мой любимый завтрак.
Но нет.
На кухне суетилась Звягина, ловко перекладывая жареные сырники на тарелку. Вика напевала себе под нос какую-то песенку, в такт пританцовывая бедрами, словно она не на кухне, а на танцполе, и уже успела собрать свою аудиторию.
Я и хотела рот от увиденного открыть, только соседка заметила меня, и шоу одинокой, танцующей поварихи закончилось.
— Тусь, садись за стол. Кормить тебя буду.
Пододвинула ко мне кружку с чаем, и банку малинового варенья.
— Ну, чего стоишь, как вкопанная? Садись давай, остынут ведь.
— Ты готовить умеешь?
Я и не пыталась скрыть удивления. Меня, между прочим, за нос водили, рассказывая, что однажды, из-за обычной яичницы, Вика чуть квартиру не спалила. Я жильем рисковать не хотела, да и готовить любила, поэтому-то одна и стояла за плитой. А тут новости такие. Сенсация просто.
— Шведова, вот не порть момент. В коем-то веке решила подругу побаловать, так она нос воротит. Не хочешь, так и скажи.
Вот блин, похоже, реально пробовать придется.
— Я чуть-чуть. Вчера в зеркало на себя посмотрела, бока лишние увидела.
— Наконец-то. Давно тебе говорю, что пару кг сбросить нужно. Но сейчас можешь трескать спокойно, творог обезжиренный, и у нас сахар закончился, поэтому без него.
Медленно подошла к столу, и сев на своё место, переложила в тарелку самый маленький шарик. На вид, обычные сырники. Румяные такие. Аппетитные.
Чего я сомневаться-то вздумала?
— А сама?
— Ой, да Господи. — Звягина делает укус, и запивает моим чаем. — Всё. Счастлива? Если даже я сама отравиться не боюсь, значит, все съедобно. И, кстати, очень вкусно.
Мне определенно стало легче.
Да просто зеленка вспомнилась. А вдруг ей доложили, что я с Корнеевым общалась, а ей так и не рассказала.
Что за мысли?
Получается, я Вику параноиком называю, а сама не лучше.
Повторяю за ней, и одобрительно головой качаю, мол, соседка ты великий кондитер, а я идиотка неблагодарная.
Вика оставляет меня на кухне посуду домывать, но потом возвращается, разговаривая с кем-то телефону.
— Конечно, Лариса Игоревна. Ждем Вас. До свидания.
Лариса Игоревна — это хозяйка квартиры, которую мы снимаем.
— Ты еще не домыла? Тусь, как-то поживее надо быть.
— Мне вилки осталось только. Чего хозяйка хотела? Мы ж только недавно за месяц заплатили.
— Она в этом районе завтра будет, решила хоромы свои проверить. Переживает, наверно, что мы её квартиру в свинарник превратим. Была б еще квартира нормальная. А тут так. Стены, да пол скрипучий.
— Блин, она когда в твою комнату зайдет, то мы моментально на улице окажемся. Там же ногу поставить негде. Все вещи валяются.
