— Марин, я тут фильм один заприметил, может сходим сегодня? — откуда-то как будто издалека звучит голос Глеба.
Он подходит к барной стойке и поворачивает ко мне экраном телефон, демонстрируя постер новинки кино.
Матвей медленно моргает и переводит на него глаза, выныривая из нашей глубины. Я пристально наблюдаю за его реакцией. Если он пришел, сделал этот важный шаг, значит должен был поверить мне. Я за эти две недели прикладывала огромные усилия, чтобы не думать о том, чем он может заниматься. Пыталась учиться ждать и верить в него. Если мы хотим, чтобы у нас что-то получилось, нужно научиться доверять друг другу. И сейчас… в лице Глеба происходит проверка, и мне как никогда хочется, чтобы он почувствовал, что у меня ничего не было с этим парнем.
Крепко сжимаю полотенце, пока голубые глаза снова возвращаются на меня, несколько мгновений всматриваются в лицо.
— На трек сегодня едешь?
Хриплый голос звучит ровно, нечитаемо.
— Да.
— Отлично. Тогда увидимся, Ри!
Матвей хлопает ладонями по столешнице и соскакивает со стула. Делает несколько шагов к двери, а я не могу оторвать взгляда от удаляющейся спины. Пытаюсь понять, что все это значит и как расценивать такую реакцию. Вот только долго гадать не приходится.
Матвей вдруг останавливается. Секунда, две, три. Качает головой, и мне кажется, я даже слышу тихий смешок.
Разворот. Три тяжелых шага по направлению к бару. Уперевшись руками на стойку, говнюк подтягивается и перескакивает через нее, приземляясь рядом со мной.
Я не успеваю отшатнуться, как тут же оказываюсь прижатой бедрами к столешнице. В ноздри врывается терпкий запах горячего тела Матвея, а пульс как по выстрелу несется вперед.
Наглые губы растягиваются в ухмылку, а ладони ложатся на мою талию и сильно сжимают.
— Если ты думала, что я так просто уйду, то тебе придется узнать меня лучше, Рииии!
В груди растекается жалящее тепло, пока я, отбросив полотенце, оплетаю руками крепкую шею.
— Если бы ты ушел, я бы предпочла тебя больше не знать!
Хриплый смех вызывает рой мурашек по коже. Я приподнимаюсь навстречу к стремительно приближающимся к моему лицу губам. В волосах запутываются властные пальцы и запрокидывают мою голову для поцелуя. Язык по-хозяйски врывается в рот, устремляя своими бессовестными манипуляциями волну горячего желания вниз живота.
Как же я ненавижу его за то, что целых две недели приводил свои мысли в порядок. И как невыносимо обожаю за то, что ни капли не изменился! Он не спрашивает разрешения. Не ждет позволения. Матвей делает то, что хочет, точно зная, что я сама с ума схожу по нему. Думаю, это очень отчетливо ощущается тем, как жадно я вжимаюсь в его крепкое тело. Кусаю любимые жесткие губы и сгребаю пальцами короткий ежик светлых волос.
Оказывается, я не гожусь для спокойной жизни. Ну и к черту ее.
Глава 40
Матвей
Газую, подкатывая байк на старт. Изнутри жарит адреналин в предчувствии гонки. Соскучился по треку. Сколько я не гонял? Еще в прошлом году в последний раз. Тогда чуть с байка не слетел на одном из поворотов. Под дурью сел форсить. Сегодня я тоже под дурью, но на этот раз моя дурь не связана с проходящим кайфом. Она, облаченная в новую форму для грид-герл, выходит на середину дороги и, мазнув по Косте, второму гонщику, быстрым взглядом, устремляет глазища на меня.
Внутри все бурлит при виде дикарки. На подтянутом теле короткая юбка, настолько короткая, что если присесть рядом завязать шнурки, можно рассмотреть родинку на её левой ягодице, блядь. И кожаный топ, обтягивающий мои любимые небольшие сиськи.
Член дергается, наливается и болезненно упирается в ширинку. Если бы он мог говорить, то обвинил бы меня в двухнедельном преднамеренном целибате. Смирно, брат! Еще немного, и мы дорвемся до нашей сладкой косточки.
Поправляю каменный стояк рукой, чувствуя, как плечо обдает ноющей болью. Последствия вчерашнего боя. За четырнадцать дней я провел их уже два. Кажется, Мирон решил использовать мои возможности по полной, потому что теперь ставит меня на каждый спарринг, хотя раньше я проводил их не чаше, чем раз в три недели. Мудак решил вернуть свои бабки быстрее и выжать меня по максимуму. Но так даже лучше. Скорее долг отдам и освобожусь от татарского ига.
Ри встряхивает волосами, возвращая меня из мыслей о боях в реальность. Четырнадцать дней. Четырнадцать долбаных дней я не видел ее.
Знал… нутром чувствовал, что так надо. Ей нужно было это время. Мне оно было нужно. Вдохнуть полной грудью и постараться просто дышать. Игнорировать тусовки, по сути меня ничем не привлекающие. Сделать удар на спорте и уделить время Киру. Брат, оказывается, тоже не шибко горел желанием коротать ночи в клубах.
После разговора с Ланой, мелкая перестала фыркать на любую мою реплику и закатывать глаза. Из её взгляда исчезла ненависть и презрение. Хлопки дверью прекратились, а позавчера вечером, когда мы с Киром завалились смотреть Джона Уика в гостиной, Лана уселась рядом на диван с тарелкой чипсов и притащила три бутылки пива.
А еще за это время я нашел себе квартиру в центре. Внушительных размеров трешка с панорамными окнами, как любит Ри. Однажды, когда она еще жила у нас, я слышал ее разговор с сестрой о том, что ей хотелось бы тоже жить в квартире, где много света и окна во всю стену. В моей квартире дохрена света.
Младшие еще не в курсе грядущих перемен, пока пусть не радуются. Я конечно готов слегка послабить поводок и дать им чуть больше свободы, но уже представляю, в какую задницу на радостях полученной свободы может вляпаться Лана.
Тонкие руки Ри медленно поднимаются, в то время как ее взгляд направлен только на меня. Вокруг хренова туча народа, биты музыки вибрируют в воздухе, а зеленые глаза утаскивают меня в себя. Она скучала. Скучала не меньше моего. Пока мы ехали сюда, меня бомбило от того, с какой силой Ри прижималась ко мне сзади.
Погоди, маленькая, еще какой-то час, и я тебе напомню, каково это вилять своей задницей перед моим носом.
Пристегиваю ремешки шлема и наклоняюсь, готовясь к старту. Как только пальцы Рины расстегивают топ, я с ревом срываюсь с места, успев при этом заценить ее скромный белый лифчик.
Мимо несется воздух, свистящий в ушах, музыка отдаляется, оставляя биты позади. Вены шипят от температуры плавления. На короткое мгновение меня обгоняет Костян, подхлестывая выжимать скорость на максимум. Хрен тебе, чувак! Победа будет моей. Подыши пылью немного. И вырвавшись вперед, на повороте взвиваю вверх столб сухой пыли. Под оглушительный визг телок предсказуемо финиширую первым.
Толпа несется ко мне, даже не дав слезть с байка. Широко им улыбаюсь, позволяя себе на недолгое мгновение покупаться в лучах победы. Но только вкус ее не безупречный. Моя самая главная специя, придающая остроты и пикантности, где-то прохлаждается в то время, когда ее присутствие необходимо именно здесь и сейчас.
