Илларион думал спуститься в метро, но потом вспомнил, что ночью оно не работает. Он собирался уже выйти из темного перехода, как его окликнули.
— Эй, мужик, стой!
Подобные высказывания никогда не нравились Забродову. Что за пренебрежительное обращение?
Пошатываясь, к нему подошел мужчина в потрепанной кожанке, с кепкой на голове и разбитым носом. По всей видимости, он успел где-то подраться. За его спиной, сложив руки на груди, стоял не менее пьяный товарищ в синтепоновой куртке.
— Дай позвонить.
Забродов, пытливо взглянув на просителя, немного помешкал, но все же достал сотовый телефон. Мужчина в потрепанной кожанке по-хозяйски сунул мобильный телефон к себе в карман и повернулся, чтобы уйти.
— Отдай телефон, — негромко попросил Илларион.
— Иди в…! — послал Забродова товарищ в синтепоновой куртке и громко заржал вместе с приятелем.
Илларион, посмотрев по сторонам, убедился, что в переходе кроме них никого нет. Он действовал молниеносно и в каком-то смысле безжалостно. Забродов наскочил сзади на мужика в потрепанной кожанке и резко ударил. Тот дернулся, словно поперхнулся, и упал как подкошенный. Товарищ в синтепоновой куртке, поняв, что дела его плохи, бросился бежать. За ним Забродов не погнался. Он забрал свой сотовый телефон и вышел из перехода, тут же тормознув такси. Илларион назвал свой адрес.
Водитель попался благодушный. Всю дорогу он подшучивал над Забродовым по поводу того, что в таком виде дома появляться нельзя: жена выгонит.
— Я холостяк со стажем, — пояснил Илларион.
— Это другое дело. Тогда с утреца опохмелишься да рассольчика огуречного попьешь, и все как рукой снимет.
— Вы только во двор не заезжайте, — предупредил Забродов. — В арке вечно чего-то ремонтники химичат. Вся дорога раскурочена. Можно подвеску повредить.
— Я к этому привычный, — ответил водитель.
Машина нырнула в темный зев арки. Илларион вспомнил, что здесь полковник Мещеряков дважды умудрился разбить левое зеркало о выступ стены.
«Жигуленку», судя по тарахтению двигателя, давно было пора на пенсию, но бравый водитель выжимал из этой машины все что можно, поэтому и домчались с ветерком. Он остановился прямо около подъезда. Илларион достал пятисотенную купюру и протянул деньги водителю. Водитель оказался порядочным человеком и хотел дать ему сдачу вплоть до копеек, но Илларион, улыбнувшись, от монет отказался.
— Бывай! — Илларион помахал рукой и зашел в темный подъезд.
Как обычно, кто-то выкрутил или разбил лампочку. Забродов, поминая таких «энтузиастов» всеми нехорошими словами, которые имелись в его словарном запасе, поднялся на свой этаж и, позвенев ключами, открыл дверь.
Пахнуло старыми книгами. Илларион чутко улавливал этот запах. Наличие его означало, что Забродов может наконец-то расслабиться: он дома и больше не должен спасать мир и думать о том, что кто-то где-то гибнет.
Сняв кроссовки в коридоре, Илларион глянул в комнату и тут же, резко кувыркнувшись, выхватил пистолет и наставил его на человека, сидящего в кресле.
— Руки за голову! Лежать! — произнес Забродов совсем как в те времена, когда он с ребятами брал бандитов с поличным в таких цивильных местах, как казино или ресторан.
Человек в кресле послушно лег на пол, заложив руки за голову.
— Вот так-то лучше, — сказал Забродов, вглядываясь в лежащего на полу чужака повнимательнее, потому что тот показался ему подозрительно знакомым. Неужели…
— Забродов! Твою мать! — раздался голос генерала Федорова. — Ты обкурился что ли? — сердито спросил генерал Федоров, поднимаясь и отряхиваясь, словно весь извалялся в пыли.
— Извините, товарищ генерал, — пробормотал Забродов, — но вы тоже хороши. Хоть бы свет включили.
Генерал Федоров включил свет и, прищурившись, подошел ближе к Забродову.
— От тебя разит как от алкаша! Где это ты так набрался?
— С Сорокиным отмечали.
— Отмечали! — фыркнул генерал Федоров. — Что отмечать-то? Снова двоих азеров на Воздвиженке завалили, а он отмечает! Мне из ФСБ звонили, жаловались, что ты завалил все прикрытие их агента.
— Так… — протянул Забродов, усаживаясь в кресло. — Борынец, значит, нашестерил.
— Какая разница, кто! — сердито сказал генерал Федоров. — Этого агента порубили на куски мяса.
— Вот те на. Хороший парень был…
— Вот именно, что был, — вздохнул генерал Федоров. — Напомню, что от тебя, Илларион, зависит, чтобы таких «был» больше не повторялось. Ты понял мою позицию?
— Яснее ясного, товарищ генерал. У меня вот что. Около ресторана «Ширак» я зашел в небольшую фирмочку, куда отнес денежки однорукий армянин. А там целый оружейный склад!
— И?
— Я вежливо поговорил с секретаршей и выяснил, что всем заправляет Анзор Кещян. Он из военной разведки. Прикатил сюда из Еревана.
— Почему ж ты мне раньше не доложил об оружии! — вскипел генерал Федоров. — Значит, вот что… Копай, Забродов, копай. И копай глубоко. Чтобы все выкопал. С этой этнической шайкой нужно покончить, — и генерал Федоров рассек воздух рукой, словно ударил наотмашь саблей врага.
Забродов не успел даже ничего возразить, как генерал Федоров, хлопнув дверью, ушел.
Чтобы быстрее протрезветь, Илларион разделся и принял ледяной душ, который помог ему поскорее взбодриться. После этого он лег на кровать и, завернувшись в одеяло, попытался уснуть.
Ему снились какие-то кошмары, где он, Забродов, бежит по лесу, отстреливается от врагов и внезапно обнаруживает, что в его автомате остался всего один патрон. И этот страх был такой сильный, что Илларион вскрикнул и проснулся.
Тихо стучали часы. В комнате были незнакомые люди.
Глава 9
Орбели не мог припомнить, когда в последний раз он так плохо спал. Раньше, едва он касался головой подушки, тут же засыпал. И так было на протяжении всей его жизни. А тут сон ушел, и вместо него возникла неотступная тревога. Как только Орбели ни пробовал от нее избавиться. И занимался фитнесом до изнеможения, ходил в сауну, принимал гомеопатические препараты, но нигде он не мог получить желаемого избавления.
Орбели зажег свет и, зевнув, поднялся с кровати. Посмотрев на часы, он увидел, что еще только недавно минула полночь. Это значило, что его ждала вся бессонная ночь. Орбели боялся ночных пробуждений, так как знал, что заснуть ему будет невозможно, разве что утром, когда всю квартиру зальет серый рассвет.
Все больше и больше Орбели склонялся к мысли, что придется пропить курс антидепрессантов и засыпать со снотворным, однако эта перспектива его пугала тем, что он станет наркоманом, зависящим от лекарств.
Тревожиться он стал с той поры, когда все пошло не по плану и обнаглевшие азеры зарезали его рабочих на стройке. Он не ожидал, что у них хватит смелости пойти на такой шаг. Но они зарвались, и ему ничего не оставалось, как сделать ответный ход. Если бы он молча проглотил обиду, азеры вполне могли бы продолжить и претендовать на более крупный кусок его империи.
