— Поэтому я должен предложить ему что-то стоящее, например, архив с компроматом. Его это однозначно заинтересует. Этот архив для него как заноза в одном месте.
— Передать архив Орбели — то же самое, что дать ему заряженный пистолет, — возразил Забродову Виктор Сергеевич. — Это ценные сведения, и слишком легкомысленно пускать их в ход при первой же трудности.
— Это вопрос простой математики, — ответил Забродов и, прежде чем продолжить говорить, выдержал небольшую паузу. — Если Орбели лишится возможности влиять на людей, он потеряет доверие мафии.
— Что автоматически усложнит раскрытие всей сети, — осторожно возразил Борынец.
— Надо вернуть Орбели архив, — сказал Илларион. — Сам по себе он для нас бесполезен. Набор человеческих ошибок. Не более. Мы не сможем использовать архив против Орбели. Но для него возвращение архива будет означать сохранение сотрудничества со своими покровителями.
— Дельные рассуждения, Забродов… Логика есть. В крайнем случае мы всегда сможем арестовать Орбели по обвинению в преступном сговоре и вымогательстве. Борынец, передай Забродову архив под свою личную ответственность.
— Так точно, Виктор Сергеевич.
Борынец шустро вышел за дверь, торопливо взявшись за выполнение приказа своего шефа.
Виктор Сергеевич с любопытством посмотрел на Короткова.
— А вы по какому вопросу?
Коротков бросил красноречивый взгляд на Забродова.
— Я выйду, — тот с лету понял красноречивый намек.
— Удачи вам, Забродов, — пожелал напоследок Виктор Сергеевич. — Помните, что вы всегда можете рассчитывать на поддержку моего ведомства, если она, конечно, вам понадобится.
— Спасибо, Виктор Сергеевич, постараюсь вас не напрягать и не отрывать от более важной работы.
— Тут дело деликатное, — начал Коротков, когда остался наедине с ФСБ. — Орбели — один из спонсоров моей предвыборной кампании. И я не хочу, чтобы этот скандал отразился на моих политических перспективах.
— Понимаю, — Виктор Сергеевич стоял к Короткову в профиль, сунув руки в карманы, и задумчиво смотрел в окно. — Что ж, я постараюсь сделать все возможное, чтобы скрыть эти факты от внимания общественности. Естественно, тут еще должны поработать ваши пиарщики и настроить журналистов на нужный лад.
— Разумеется, — обрадовался Коротков. — В настоящий момент мы уже работаем над этим. Моя единственная просьба заключается в том, чтобы вы постарались опустить тот факт, что Орбели спонсировал мою кампанию. Вот и все…
* * *
Забродов, держа в руках увесистую коробку с компроматом, был счастлив, словно обнимал своего новорожденного сына. Вместе с Борынцом они вышли из здания ФСБ и направились к автостоянке.
— В твоем плане, Забродов, есть слабое место.
— Кажется, я догадываюсь, о чем ты. Орбели почувствует подвох, не увидев твое досье в архиве.
— Особенно в свете последних действий ФСБ против него. Тогда я не жилец на этом свете.
— Нужно забрать мое досье у Короткова и вернуть его в архив. Правда, я не верю, что все так просто образуется, и Коротков вернет его.
— Дело житейское, — Илларион с прищуром посмотрел на Борынца. — Это зависит от того, как попросить. Сейчас дождемся этого политикана и поговорим с ним в машине. В неформальной обстановке он не отделается от меня политическими лозунгами и обещаниями…
Чтобы Коротков никуда не смылся, Забродов ждал его прямо в вестибюле. Тот вскоре появился довольный как слон.
— Нужно поговорить, — тихо сказал Илларион.
— Что еще не так? — нахмурился Коротков. — Я уже устал от ваших разговоров. Оставьте меня в покое.
— Архив снова в игре, — нарочно повысил голос Забродов и увидел, как встрепенулся Коротков.
— Тише, тише! Заткнись! Только без этого показушного цирка и всенародной борьбы за справедливость!
— Тогда отойдем в сторону.
Короткову пришлось подчиниться, и он прошел вслед за Забродовым к его машине, где их уже поджидал Борынец.
— Допрос с пристрастием? — напрягся Коротков.
— Разговор начистоту, — возразил Забродов. — Если откажетесь с нами разговаривать, мне придется подкинуть журналистам пару сенсаций по поводу финансирования вашей предвыборной кампании. Думаю, вашим избирателям эта информация очень понравится.
— Я не люблю, когда меня шантажируют.
— Мы тоже. Поэтому мне нужно досье Борынца, чтобы передать архив Орбели.
— Не понимаю…
— Пора отвечать за свой базар, господин будущий президент.
Борынец молча курил и слушал разговор, словно происходящее его не касалось и он был обыкновенным зевакой.
— Я уже высказал свою позицию насчет Орбели. Он может мне сильно повредить. А теперь вы хотите его прижать. Борынец на него работает.
— У меня нет выбора, — хриплым голосом, словно из преисподней, отозвался Борынец.
— Мне очень жаль, но твое досье — мой козырь на случай, если ты переметнешься снова.
— Знаете, что случится, если вы не отдадите досье? — спросил Забродов, бросив на Короткова многозначительный взгляд. — Орбели не проглотит наживку, ФСБ возьмется за него основательно, и в конце концов он сдаст Борынца.
— После чего я обвиню вас в шантаже, — сказал Борынец.
— И я подтвержу его историю, — добавил Илларион.
— Хорошо же вы спелись, собаки, — процедил сквозь зубы Коротков. — Я отдам вам досье.
Забродов подмигнул Борынцу, мол, видишь, при нужном воздействии, расколется любой человек независимо от общественного статуса, даже кандидат в президенты.
Глава 17
Орбели в свете последних событий заметно осунулся, хотя бравировал и старался не показывать виду, что серьезно озабочен текущими проблемами. А их у него накопилось немало. Самой серьезной была проблема финансирования. Банкиры, вероятно, пронюхали, что у него неурядицы, и повысили свой процент за отмывку денег. Да и боссы были недовольны тем, что вокруг деятельности Орбели поднялось много шума. Они не раз ему говорили, что заинтересованы в тишине. А еще эти громкие убийства привлекли внимание прессы, и теперь каждый шаг Орбели журналисты рассматривали чуть ли не под лупой и только искали повод, чтобы зацепиться и вытащить какую-нибудь грязную историю на первую полосу газеты. Помощники теперь ежедневно просматривали прессу и докладывали, что о нем пишут. Писали много и преимущественно плохое, вешали на него чуть ли не всех собак. Естественно, доказательств у журналистов никаких не было, тем не менее они создавали ненужный шум и привлекали к Орбели лишнее внимание. Чтобы пресечь подобную «подрывную» деятельность, он нанял адвоката, который без устали подавал иски на газеты, и надо признать, что Орбели удавалось с успехом защищать свою деловую репутацию.
