Но больше всего Орбели беспокоило исчезновение архива. Вначале он подозревал, что архив у Анзора, который решил подсидеть его и занять более высокое место, но после того, как его люди убили Кещяна и тщательно все обыскали, так и не найдя архива, Орбели окончательно потерял всякий сон. Этот архив означал для него все. От документов целиком зависело его настоящее и будущее. С помощью накопленных сведений он фактически мог управлять городом вместо мэра. Достаточно было извлечь тот или иной документик на чиновника или какую-нибудь видеозапись, как наболевший вопрос решался за считанные мгновения. Теперь же, если им станет известно, что архива у него больше нет, они не преминут расквитаться с ним и одним разом отомстить за все унижения и страхи, которые им пришлось испытать. А если подобное случится, то его дни сочтены. Кому нужен человек, который не может легко и быстро решать важные вопросы?
«Они избавятся от меня. Выбросят на обочину. Неужели они меня убьют? — лежа ночью без сна, лихорадочно думал Орбели. — Конечно, убьют. Что еще они могут сделать? Я слишком много знаю. Выход из этой игры один. Меня опасно держать живым. Я ведь многое могу рассказать. Где этот хренов архив? Что мутит этот Забродов? Я готов перестрелять хоть пол-Москвы, только бы поскорее достать эти документы. Без них я никто».
Орбели беспокойно ворочался, пытаясь заснуть, но у него ничего не получалось. В конце концов, не выдержав изнуряющей борьбы с бессонницей, он поднялся с кровати, достал из комода в гостиной сигару и, сидя в темноте, закурил. Сидеть тоже было тяжело. Какая-то неудержимая сила влекла его к постоянным беспокойным движениям. Орбели поднялся и стал мерять комнату шагами, зажав во рту сигару: «Чертова ФСБ! Хорошо, что меня вовремя предупредили, и Ашот успел скрыться. Страшно представить, чтобы случилось бы, если бы его взяли. Наверняка раскололся бы и угробил всех. Так пускай лучше отсиживается в Армении и сюда не возвращается. Это вопрос моей безопасности. Или, может, от него лучше избавиться? Найти какой-нибудь предлог, чтобы мне поверили дома, подставить его и отправить на тот свет. Так будет лучше всего. Как можно скорее я должен избавиться от всех, кто может заговорить и знает слишком много. И еще надо подмять этого Короткова, чтобы он знал свое место и не рвался на высоту».
Докурив сигару, Орбели плеснул себе в бокал коньяка и залпом осушил его, шумно выдохнув и закусив долькой лимона…
За окном стремительно светлело. Вместо темной ночи пришел блеклый осенний рассвет. Орбели зевнул и потянулся. Он всю ночь так и просидел в своем кабинете, пытаясь выстроить стройный план действий, но так и не смог упорядочить хаос в своей голове. Порой у него даже возникал соблазн вставить себе в рот дуло пистолета и покончить со всем разом. Под влиянием этой мысли он даже пошел в гардеробную, где, порывшись в коробках с обувью, достал пистолет. Глядя на него со страхом, чувствуя, как его пробирает несносная дрожь, Орбели заставил себя открыть рот и вставил туда холодное металлическое дуло. Его едва не вытошнило от отвращения. Он закашлялся, словно задыхался, и отбросил пистолет в сторону, поняв, что не сможет застрелиться. Значит, этот способ решения всех проблем можно было отбросить.
В итоге Орбели решил действовать поэтапно и переговорить по возможности с каждым, чтобы убедиться в их лояльности. Если у него появятся какие-то подозрения, то он уберет этих пешек и безмозглых марионеток, прежде чем они поймут это.
Позавтракав под аккомпанемент тревожных новостей, Орбели чувствовал себя донельзя уставшим и разбитым, но все же заставил себя принять контрастный душ и поехал в офис. Он понимал, что вынужден держать удар, потому что теперь что-то непонятное в его поведении будет однозначно трактоваться как подозрительное. Он должен, вопреки всему, поддерживать свой имидж успешного бизнесмена. Только таким способом он сможет удержаться на плаву и с меньшими потерями пережить трудные времена.
В приемной он кивнул секретарше.
— Что у нас на сегодня?
— Несколько интервью и два посетителя.
— Разбей их по времени. На каждого по пятнадцать минут. И пусть все придут от трех до пяти, — дал указания Орбели и зашел в свой кабинет.
В кабинете всегда было очень тихо и спокойно благодаря отличной шумоизоляции и двойным стенам, однако эта тишина с недавнего времени сильно раздражала Орбели. У него появилась какая-то сверхчувствительность, и в этой тишине ему казалось, что он сходит с ума.
«Начну с Короткова, — решил Орбели. — А там посмотрим, что делать с остальными. Если придется заниматься мокрухой, то задействую Забродова. Он для этой роли сгодится. А чтобы не рыпался, подготовлю на него компромат…»
* * *
Коротков почувствовал, как у него засосало под ложечкой, когда на дисплее мобильного отобразился номер Орбели. Держа сотовый телефон, он размышлял, ответить или не ответить.
«Если не возьму, то это может показаться подозрительным. Все равно придется перезвонить. А если этого не сделаю, он позвонит снова, — напряженно думал Коротков, ощущая, как ладонь стала липкой от пота. — Нет, не отвертеться».
Он тяжело вздохнул и, набравшись мужества, ответил.
— Здравствуй, дорогой друг, — вкрадчиво заговорил Орбели. — Ты куда пропал? Я думал, с тобой что-то случилось.
— Занят был предвыборными делами, — нехотя ответил Коротков, чувствуя, как у него от страха начинает болеть живот.
— Я как раз и звоню по поводу их. Надо кое-что обсудить.
— Хорошо, — устало согласился Коротков. — Обсудим. Это срочно?
— Приезжай сейчас в «Ширак». Заодно пообедаем.
— В «Ширак»? — голос у Короткова помимо его воли предательски дрогнул.
— В «Ширак», — уверенно подтвердил Орбели. — Тебя что-то смущает?
— Да нет, ничего.
Коротков прекрасно знал, что «Ширак» — это ресторан Орбели, и, следовательно, там Коротков будет находиться в его власти, и если он начнет финтить, выделывать какие-то фокусы, то не исключено, что не выйдет из этого ресторана. Коротков представил, как его избивают железной арматурой за городом, а потом его труп оттаскивают за ноги и сбрасывают в заранее приготовленную яму. От этой мысли ему стало тошно и страшно одновременно, но отказаться от предложения Орбели он не мог, потому что такой отказ означал бы разрыв отношений и последующее неизбежное убийство.
— Я приеду.
«Была — не была, — решил Коротков. — Придется ехать. Никуда от этого не денешься. Разве что можно перестраховаться и приехать с охраной…»
Через полтора часа около «Ширака» остановились два черных «мерседеса». Шел мелкий осенний дождь. Узкая улица с обеих сторон была заставлена машинами. На крыльце ресторана несколько крепких людей в кожаных куртках курили сигареты и обменивались короткими репликами.
Коротков, поморщившись, вышел из машины. По дороге его укачало, и все тело ныло так, словно он принял участие в потасовке. Его лихорадило, и он тщетно пытался скрыть свое состояние. Он заметил, что охранники посматривают на него с некоторым удивлением. Они не привыкли видеть, чтобы их шеф чего-то боялся.
