— Эта сука меня кинуть хотела, — снова объяснил Орлик. — Он имел лимон в месяц и скрысятничал пятьдесят штук. Вот до чего жадность доводит!
— Орлик, я верну все, — закричал бедняга. — Не пятьдесят — все пятьсот отдам. Да хоть пять лямов.
— Во чмо — еще подачки вору предлагает! — воскликнул Орлик и снова повалил его ударом пятки в лицо.
— Да все, все забирай! — истошно вопил тот. — Все, что есть у меня, в натуре…
Орлик вернулся к столу и снова наполнил рюмки.
— Ну у меня ж жена, детишки. Пощади хотя бы их.
Мускулы на лице вора в законе зашевелились. Он раздумывал над принятием решения.
— Нет, брат, исключений мы не делаем, — наконец изрек он. — Так что извини.
— Орлик, куда его? — спросил один из братков.
— Посадите в его «мерсюк», отвезите к реке и там скиньте на сто пятом километре, — распорядился вор в законе.
Несчастный продолжал просить пощады, вспоминая жену и детей. Но Орлик его больше не слушал. Двое братков схватили провинившегося и вытащили его за дверь. Вопли доносились еще и с лестницы.
Артемину в какой-то момент показалось, что этот суд ему продемонстрировали специально — для устрашения. Может, так оно и было? В любом случае бандиты свей цели достигли. Гостю стало очень страшно. Аж коленки дрожали.
— Ладно, с этим харэ, — мазнул рукой Орлик. — Ну, брателло, давай еще по одной накатим и перейдем к нашим баранам.
Рюмка стала Артемину поперек горла, но он, сделав нечеловеческое усилие, все-таки опустошил ее до дна. А то еще обидятся…
— Я привез то, о чем ты просил, — сказал Артемин. — Вот он, товар. У меня в руках.
И он показал на кейс с иконой, стоявший рядом.
— Ну давай разворачивай, — приказал Орлик, развалившись на своем кресле и водрузив ноги в кроссовках на стол.
Артемин повиновался. Кейс был раскрыт.
— Это точно то? — спросил Орлик.
— В смысле? Что «то»?
Непонятно ради чего Артемин решил поерничать. Хотя он знал, что такие типы шуток не понимают.
Орлик тут же вскочил с места, подбежал к нему и грозно взглянул снизу вверх.
— Ты че, выеживаться будешь здесь, а? — спросил он Артемина. — Или хочешь за тем уродом отправиться?
— Да нет, нет, я… — тот запнулся. — Ну, в общем, это и есть икона Андрея Рублева «Троица». Четырнадцатый век.
— Ладно, пусть всякие спецы потом проверят ее. Я тут не разбираюсь. Лучше позову пока Натаху.
Орлик вышел в другую дверь — ведущую, судя по всему, в царскую опочивальню. Артемин остался один.
«Да, попал же я в передрягу! — думал он. — Унести бы отсюда ноги…»
Но тут же он вспомнил, что ему надо унести отсюда не только ноги, но еще и деньги. Причем очень много денег. И именно наличностью.
Артемин прикидывал в уме, сколько может весить восемь миллионов долларов и способен ли один человек справиться с таким грузом.
«Ничего, авось все и проканает, — приободрил себя он. — Тогда мы будем, что называется, на щите. Вернем все расходы в один момент и еще наварим миллиончика три».
Тем временем дверь отворилась. На пороге показалась густо накрашенная блондинка уже не первой молодости. Судя по количеству драгоценностей на ее шее, Артемин сразу понял, что это и есть та самая Натаха. Возлюбленная великого вождя. Личная Жозефина Орлика.
Артемин недоумевал. Он не то что не считал эту перезрелую шлюху красивой… Он бы даже в постель никогда с ней не лег, ни за какие коврижки.
Но, как говорится, сердцу не прикажешь. Любовь зла, полюбишь и козла. И если бы Артемин отвесил сейчас шуточку по поводу внешности этой дамы, его не просто бы утопили в речке — его убивали бы долго и медленно.
— Ну, Натаха, сама зырь! — по ходу объяснял своей пассии вор в законе. — Пацан сказал — пацан сделал.
В его тоне уже не было свойственной ему властности. Наоборот — с возлюбленной Орлик сюсюкался как последний воробушек.
— Вот попросил икону тебе подогнать, — продолжал он. — Баблоса чисто не пожалел. Зато вещь какая, смотри! Как там она называется?
— Андрей Рублев, «Троица», четырнадцатый век, — ответил Артемин, которому был адресован этот вопрос. — Самая известная русская икона.
— Вот, Натаха, видишь, самая крутая! И она у тебя будет, прикинь! Чисто в спальне висеть! Да ни у одной бабы мира такого нет, просекаешь?
Несмотря на рекламу, Натаха не спешила выражать свои восторженные чувства. Она подошла поближе к иконе, которую Артемин держал двумя руками, и стала придирчиво ее осматривать.
— Ну как, нравится? — торопил ее Орлик.
— Да, красивая, — согласилась она. — Только вот глаза здесь мне не очень нравятся. Кажись, этот мазила немного схалтурил. Переделать хорошо бы немного для пущей выразительности. Подкрасить глазки чуток…
Артемин тихо сходил с ума. Он уже давно привык относиться к произведениям искусства только как к товару. И не испытывал благоговейного трепета даже перед шедеврами. Но мысль «подкрасить глазки» иконе Андрея Рублева не укладывалась в голове.
— Ну че, подкрасишь глазки? — обратился к нему Орлик.
— Простите, я… я не реставратор, у меня другая профессия.
— Тебе че, западло, да?
— Нет, ну… — замялся Артемин. — В общем, можно, однако…
— Ладно, — махнул рукой Орлик. — Хер с тобой. Я лучше сам какого мазилу найму, пусть он подкрасит. Ну что, Натаха, берем?
— В принципе, можно и взять, — как бы нехотя согласилась она. — Вещь и правда красивая. Да и в спальню она очень подойдет.
Орлик подошел к своей возлюбленной и нежно обнял ее за талию.
В это время за окном раздался чуть слышный звук торможения какого-то крупного транспортного средства. Артемин не придал ему никакого значения.
— Ну, короче, добазарились, — сказал Орлик. — Сейчас получишь баблос. Если сам унести его не сможешь — не боись, мои братки помогут.
— Я уж постараюсь, — пококетничал Артемин.
— Ну, ты амбал чисто, — удивился хозяин дома. — Я вот даже не подниму столько. Пришлось на тачку грузить.
— Деньги носить легко и приятно, — полушутливо заявил Артемин. — Чемодан денег кажется легче, чем маленький мешочек дерьма.
— Ладно, подожди меня здесь, — Орлик двинул в сторону дверей. — Сейчас втащу на тележке твой чемодан.
В обнимку с Натахой они скрылись за массивной дубовой дверью. Артемин остался один в этом зале со странными интерьерами.
Ожидание затянулось. От нечего делать он стал рассматривать меблировку.
С виду обстановка казалась дорогой, хотя и безвкусной. Массивный дубовый стол, такие же стулья, сделанные явно на заказ… На стене — картина с пышногрудой красавицей, напомнившая ему Караваджо.
