Я покосилась на платок, размышляя, не настало ли время для его выхода. Хотя, нет. Постараюсь сегодня разрушить сложившийся стереотип. Никаких слез!
– И теперь мне очень нужны деньги, – мелодраматично закончила я. – Я так нуждаюсь в этой работе.
Я бросила быстрый взгляд на Глеба Юрьевича, пытаясь разгадать, какое впечатление на него произвела моя душещипательная история. Складка на его лбу стала немного глубже, и я уже почти обрадовалась. Да уж, старенькие бабушки – безотказный вариант. Может, добавить еще что-нибудь про бедного хромого котенка, нуждающегося в срочной операции?
Нет, все-таки это перебор.
– Ну раз такое дело, – деловито произнес Глеб Юрьевич, – мы не можем оставить вас без помощи.
Да! Получилось! Я старалась не выдавать своей радости. Ну же, дорогой Глеб Юрьевич! Сейчас отличный момент, чтобы простить меня и попросить забрать заявление об уходе. Эх, еще бы и двойной оклад сохранить…
– Приводите завтра бабушку к нашим юристам, – сверкнув глазами, заявил босс. – Эти ваши мошенники пожалеют, что вообще на свет родились. Да и банкиры, кстати, тоже.
Шах и мат.
Я вся сжалась. Теперь на диване сидела маленькая-маленькая Яна, в крошечной грудной клетке которой отчаянно трепыхалось мизерное сердечко.
– Что-то не так? – спросил босс, заметив мое состояние.
– Да, – еле слышно пролепетала я. – То есть нет…
– Что нет? – не понял он.
– Бабушки нет.
Брови босса поползли вверх, глаза расширились, и, кажется, в них заплясали язычки самого настоящего адского пламени.
– Как это нет? – спросил он сдавленным голосом, который пока еще пытался как-то обуздать. Но далеко ли до беды?
– То есть бабушка есть, – поспешила заверить его я.
– А чего же нет?
Ого, угроза в голосе стала слышна отчетливее! Может, лучше не продолжать этот опасный разговор, а постараться тихонько убраться из кабинета?
– Кредита нет. И мошенников нет, – проблеяла я, чувствуя себя маленькой кудрявой овечкой, принесенной на заклание.
– Да что с вами происходит! – Глеб Юрьевич все-таки не смог сдержаться и перешел на крик. Возможно, в первый раз за всю свою карьеру. Поздравляю, Яна. – Чего вы вообще добиваетесь? – Ох, видно здорово у него на душе накипело. – То вы не хотите работать, то хотите! Что вообще творится? Или битье папкой по голове – необходимое условие для работы? Немедленно отвечайте, почему вы говорили обо мне эти… эти… мерзости?
Он обвел кабинет гневно сверкающими глазами, как будто и правда хотел найти подшивку поувесистей, чтобы от души шандарахнуть меня по самому слабому месту. Ну то есть по голове.
Странно, но его крик словно придал мне сил. Да и вообще, что это он себе позволяет? Я вскочила с дивана, который скромненько занимала все это время. Голова и плечи сами по себе подались вперед, руки сжались в кулачки.
– Да это вы, между прочим, во всем виноваты! – закричала я, окончательно заняв стартовую позицию заправского бойца.
– Я! – изумленно произнес шеф, не сбавив, впрочем, громкости. – Интересно, что я такого сделал?
Он стоял напротив меня, на расстоянии вытянутой руки. Его глаза сжались в узкие щелочки, и вообще вид был воинственный. Но меня было не остановить.
– Хватит на меня кричать! Я вообще-то не уволиться хотела, а нормально работать! Чтобы не тратить всю зарплату на психологов, чтобы повысить самооценку. Спасибо, Яна, кофе вкусный! С отчетом все в порядке, благодарю! Хорошо выглядите, Яна! – это, конечно так трудно сказать!
В запале ссоры я воинственно сделала еще шаг вперед. И только потом подумала: а зачем я его сделала? Не собиралась же я броситься на босса с кулаками? Или собиралась? В общем, никакого следующего действия я не могла придумать, лишь стояла и снизу вверх смотрела в еще больше потемневшие глаза шефа.
А в следующий момент я уже оказалась в его объятиях – как в тисках.
Глава 17
Я не могу сказать, кто начал первым. И вообще мало что могу сказать о том, как всё произошло. Для меня это выглядело так: вот мы ругаемся на чем свет стоит – а еще через секунду уже целуемся как ненормальные. И в этом поцелуе не было ничего такого, что обычно бывает между влюблёнными. Это был поцелуй на почве вражды, словно мы оба вложили в него все невысказанные обидные невыраженные эмоции. И все-таки это был поцелуй, от которого у меня голова пошла кругом.
Примерно лет через сто, а может, и через пару секунд, Глеб (Юрьевич? А теперь это уместно?) резко оторвался от меня. Он тяжело дышал, крылья носа раздувались, на виске пульсировала голубая венка. Кажется, он не больше моего понимал в том, что сейчас тут происходит и почему.
Но разбираться мы почему-то не стали. А стали опять целоваться. Я понимала, что необходимо это прекратить, немедленно, сейчас же… Но не хотела прекращать. Или хотела? Понять не было никакой возможности – нас уже нес этот вихрь, кружа голову, не давая возможности остановиться.
И вот я словно со стороны наблюдаю, как обхватываю Глеба за шею, как крепко прижимаюсь своими губами к его. И – взлетаю. Стоп, как это – взлетаю? Ну да, это он подхватил меня на руки и потащил к своему столу. Раз! И все бумаги, разложенные в идеальном порядке, оказались на полу, а их законное место заняла я.
И все это время мы почти не переставали целоваться. В каком-то бешеном темпе мы снимали друг с друга одежду, словно боялись, что можем куда-то опоздать. Внутри все клокотало и бурлило. Мы были словно два вулкана, готовящиеся к извержению. Разве можно его остановить и заставить хорошенечко обдумать то, что он собирается сделать? Вот и мы в тот момент не думали.
Я почувствовала, как скользит вниз юбка, А следом за нею – и кружевной шелк трусиков. Каждое прикосновение рук, губ обжигало меня пламенем, причиняя невыносимое удовольствие. Я почти жадно гладила руками его тело – горячее, сильное… Я знала, что сейчас произойдет. Трудно было бы не догадаться… И мне казалось – я готова. Внезапный порыв, швырнувший нас друг к другу – он ведь не мог быть просто так. Для меня так точно. Чем жаре становились наши объятия, чем больше наполнялось сладкой и тягучей истомой, тем больше я понимала. Я хочу этого. С ним и сейчас.
Я изо всех сил вцепилась в его плечи и зажмурилась, а в следующее мгновение почувствовала его в себе. И едва сдержала крик боли, а из глаз брызнули слезы. Грехопадение свершилось. Теперь мои душа и тело всецело принадлежали этому посланнику преисподней…
– Яна… – я даже не сразу поняла, что он остановился. – Вы разве… Это что, в первый раз?
На меня словно вылили ушат холодной воды. В одну секунду волшебство развеялось. Осталась одна неловкость. Ну конечно… Трудно ожидать чего-то подобного от дамочки, которая сама вешается на шею… Я поискала взглядом свою одежду, к счастью, быстро нашла и стала торопливо одеваться.
