Я старалась говорить медленно и четко, потому что, как только выслушала себя по совету Кати и пришла к нужному выводу, все оставшееся время репетировала эту речь. Но…
Кажется, получилось путанно и не так. Юрий Витальевич слушал, не перебивая. А когда я закончила, долго молчал, будто обдумывая все, что я сказала.
И за эти несколько минут я прошла семь кругов Ада. Или девять. Или сколько их там… Вот все и прошла. Шаг за шагом, бросаясь из крайности в крайность. Больше всего я боялась, что сейчас он скажет: «Я все привык решать сам на том простом основании, что я мужчина. И если тебя это не устраивает, можешь быть свободна». Но не может же он и в самом деле так вот ответить? Все-таки это Юрий Витальевич, и он совсем не похож на сатрапа или тирана…
И когда я уже была готова впасть в панику, он усмехнулся и вскинул руки в примирительном жесте:
– Извини. Я действительно перешел границы и больше так не буду, точно. Даю самое честное-пречестное слово.
Я выдохнула: не то чтобы я настолько доверяла его «пречестному» слову, но это лучше, чем ничего.
– А теперь попрошу дать слово защите обвиняемого, – он снова вернулся к своему обычному тону.
– Я готова выслушать аргументы защиты. Но пусть она знает: все это жалкие оправдания и во внимание приняты они не будут.
– Годится, – он поднялся со стула, подошел к серванту, тоже явно очень-очень антикварному, и что-то оттуда достал. – Вот это двухнедельный тур на острова. Хотел сделать сюрприз. Вот и подвинул расписание немножко. Нельзя было медлить. Иначе расписание составили бы, и его пришлось переделывать. Любви коллег тебе бы это не добавило. В общем, накладочка вышла…
Я рассматривала пальмы на рекламном проспекте и вспоминала слова Юльки про то, что любовнице такого «подарочного» мужчины вовсе ни к чему торчать на ночных дежурствах и острова бы ей подошли куда больше. Вот ведь! Кажется, мнение Юрия Витальевича на этот счет совпадает с Юлькиным. Удивительное единодушие! Это почему-то царапнуло. Но я тут же отбросила эту мысль: по-моему, я уже придираюсь.
А этого совсем не хочется.
– Здорово, – сказала я, – нет, правда, это очень неожиданно, но лучше было бы обсудить это со мной. Вдруг у меня аллергия на тропики или на морскую воду?
– Запасемся антигистаминными средствами… – рассмеялся этот несносный тип. – Зачем к этому возвращаться? Уже решили, теперь все сюрпризы только с величайшего одобрения!
На душе сразу стало легко и хорошо. И светло.
– А ночные дежурства тебе чем помешали? – спросила я уже примирительно.
– Ну, – тут он отвел глаза, – в общем… Я подумал, что если всякий раз, когда мне захочется увидеть тебя ночью, мне придется разбивать голову, то она долго не выдержит…
Нет, ну он совершенно невыносим! Я, наверное, никогда не научусь злиться на него долго. Да в общем-то и не надо, не очень-то и хотелось.
36
Хотелось целоваться – долго, жарко, до звезд перед глазами. Хотелось проникнуть руками под его майку и ощутить жар и мягкую бархатистость кожи, а еще – твердость и упругость мышц, хотелось – ох! Сколько всего еще хотелось!
И он словно бы прочел мои мысли, почувствовал мои самые потаенные желания.
Взгляд стал темным и тягучим. Дыхание – тяжелым.
Под этим взглядом я неожиданно смутилась. Казалось бы – с чего вдруг? Все что могло произойти – уже произошло. Вчера. Бастионы пали, мы были вместе – ближе, чем это возможно. Я уже задыхалась от нашей близости, уже выстанывала ему на ухо что-то похожее на его имя, а следом что-то еще – тоже совершенно неприличное. Я даже умудрилась уснуть, словно мы уже лет десять живем в законном браке!
И все-таки мне было не по себе.
Я огляделась по сторонам, словно ища поддержки. И она тут же нашлась.
– Полагаю, вереница слуг не явится сейчас убирать посуду и объедки… Так что снова все придется делать самим? – я нервно хихикнула. – Готова предложить свою помощь в уборке и мытье посуды! Так сказать в порядке обмена.
Он посмотрел на меня долгим взглядом, в котором отлично читалось: «Неплохая попытка!»
– Посуда подождет… Ты же у меня с ответным визитом? Нут так вот. Я уже был в твоей спальне, а ты в моей – нет.
Я еще хотела возразить, что на кухне я тоже не была, но по его темному голодному взгляду стало ясно: на кухне ли, в спальне ли, или даже здесь прямо на обеденном столе меня ждет одно, и в меня оно вполне устраивает. Так что лучше в спальню, там удобнее.
Он, не дожидаясь официального согласия, сгреб меня в охапку, подхватил на руки, заставив весь мир вместе с антикварной гостиной покачнуться.
Я не сопротивлялась. Наоборот, обвила шею руками, прижимаясь к нему всем телом, с удовольствием ощущая его жар сквозь тонкую ткань. Горячий рот накрыл мои губы, и даже этот качающийся мир пропал, осталось только умопомрачительное острое наслаждение.
Я не заметила, как мы оказались в спальне, словно на короткое время меня постигло какое-то помутнение рассудка. Раз – и я лежу на мягкой кровати и чувствую сверху приятную тяжесть мужского тела, очень приятную тяжесть. Я запускаю руки под майку и ощущаю пальцами тепло. И снова мои губы в плену его губ и, кажется, нет такой силы, которая могла бы нас остановить, просто в природе не существует.
– Погоди, – я отстранилась, выбираясь из сладкого плена. Ничего себе, у меня сила воли! Даже не ожидала от себя! Но сделать то, что я собиралась, было нужно, просто необходимо.
Юрий с неохотой оторвался от меня. Сейчас его дыхание было тяжелым, а глаза словно пьяные.
– Если тебе все еще есть, в чем признаться, что сказать, что-то такое, чего я не знаю, но что мне нужно знать… Какие-то еще маленькие секреты, о которых ты не счел нужным мне сообщить, но которые меня касаются…. В общем, скажи прямо сейчас, чтобы между нами не было этих никому не нужных тайн.
Мой голос предательски прерывался.
На какое-то мгновение его взгляд стал осмысленным и где-то там в глубине что-то такое плеснулось. Или мне показалось? Наверняка показалось…
– Ну же, – сказала я, желая скорее покончить с этим разговором и снова вернуться к поцелуям.
– Ничего такого нет, – выдохнул он.
– Точно? – переспросила я, но мои руки уже словно жили своей жизнью, гладя, лаская и царапая, срывая такую ненужную майку, скользя по рельефу пресса и подбираясь к ремню на джинсах.
– Совершенно точно, – выдохнул Юрий Витальевич мне на ухо, и я вжалась в него изо всех сил, будто хотела раствориться, слиться в одно.
Это ведь так просто. И ничего не может быть лучше и правильнее, чем быть вместе, быть одним целым, когда между нами не осталось никаких тайн.
37
На следующий день я шла на работу, и снова в дневную смену. Спасибо дорогой Юрий Витальевич, жаль, что прежде чем составить это чудное расписание ты не поинтересовался, люблю ли я эти дневные смены. А если бы поинтересовался, знал бы – терпеть не могу. Уж лучше сутки или ночные.
