Мои тогдашние действия не имели ничего общего с заботой о Грейс, и вряд ли я сумею легко уладить этот конфликт. Все вдруг стало зыбким и неопределенным. В животе появилась отвратительная тяжесть, а каждый вдох и выдох сопровождались болезненной тревожностью. Думать связно я не мог; все крутилось вокруг моей явной вины, отчего делалось еще муторнее. Грейс была абсолютно права, и у меня бы язык не повернулся упрекнуть ее за уход. Я ускорил смерть ее отца. Раньше она с легкостью меня прощала. А сейчас… Сейчас ей понадобится гораздо больше времени, если она вообще сможет меня простить. Я был косвенно виноват в смерти Селта и даже не пытался это отрицать.
«Нет, Хейден. Не могу».
Я зажмурился, провел ладонью по лицу и протяжно выдохнул. Все во мне кричало, требуя броситься за нею, догнать, успокоить и постараться объяснить, почему я действовал именно так. Но я знал: это не поможет. Грейс не желала меня видеть, о чем с предельной ясностью сказала перед уходом. Она выглядела так, словно ей нанесли удар в больное место. Мог ли я что-то исправить, если сам и нанес ей этот удар?
Самое отвратительное – я не знал, во что это выльется. Может, ей нужно было просто побродить одной, преодолевая захлестывающую ненависть ко мне? Сколько времени она хотела провести без меня? Одну ночь? Неделю? Месяц? К горлу подступила тошнота. Чувствовалось, меня вот-вот вывернет. И тут в мозгу мелькнуло: «А что, если Грейс решила порвать со мной навсегда?»
Мысль была настолько чудовищной, что я тут же запретил себе думать об этом. Через какое-то время Грейс обязательно поймет: у меня не было выбора.
Я не мог действовать по-другому. Одновременно наткнуться на грейстоунцев и Зверей… В том хаосе было вообще невозможно понять, что к чему. Успевай поворачиваться, а не думать о возможных последствиях. Только потом, когда мы выбрались оттуда, до меня дошло, чтó я натворил и к чему это может привести. Но у меня не хватило духу выложить Грейс свои вялые объяснения. Никакие мои слова не могли изменить упрямого факта. Я был косвенно виновен в смерти ее отца и ненавидел себя за это.
Сейчас я мог лишь ждать и отчаянно надеяться, что Грейс, проведя какое-то время наедине со своими мыслями, посмотрит на случившееся по-иному. Я подожду, пока она сама не будет готова. Я слишком уважал и любил ее, чтобы торопить ее возвращение.
Если она вообще когда-нибудь захочет вернуться.
Если в чем-то я и был уверен, так это в своей любви к Грейс. Я любил ее каждой клеткой своего тела, каждым вздохом, каждым ударом сердца. Всеми силами я стремился к тому, чтобы сделать ее жизнь счастливой и безопасной. И прежде всего – чтобы она оставалась жива, несмотря на любые превратности. Я хотел целиком принадлежать ей, и пусть она обладает всей полнотой власти над моим сердцем. Однако судьба делала все мыслимое и немыслимое, чтобы препятствовать мне в этом. С тех пор как Грейс появилась в моей жизни, никогда еще события не были такими запутанными и давящими, как сейчас. Но мне была нужна именно такая спутница жизни, и на этот счет у меня не возникало и тени сомнения. Любые трудности можно выдержать, если в результате я останусь с нею. Я молил всех богов, чтобы сегодняшняя ссора оказалась очередным ухабом на дороге к нашему счастью.
Я пытался не обращать внимания на тягостную темноту, окутавшую меня со всех сторон. Но назойливую мысль, забившуюся в дальний угол сознания, я игнорировать никак не мог. Она укоренилась там и вскоре притянула к себе другие такие же мысли. Я не хотел их слышать, но они снова и снова звучали у меня в мозгу.
«Ты не заслуживаешь ее».
«Ты все непоправимо разрушил».
«Она уйдет от тебя».
«Тебя снова ждет одинокая жизнь».
«Если ты ее потеряешь, ты потеряешь все».
Я дернулся всем телом, пытаясь заглушить проклятые мысли. Дрожащие руки запутались в волосах. Я подался вперед, уперся локтями в колени и снова закрыл глаза. Последняя мысль была до боли знакомой. Вспомнилась наша поездка на вершину холма, куда мы отправились, едва вернувшись из вылазки в Арсенал.
Мысль была знакомой, поскольку эти слова я тогда сказал Грейс. Какой жестокой иронией обернулись они сейчас! Я буквально видел ее лицо в неярком свете луны, чувствовал дуновение ветерка на лице и шее. Потом мы сидели и слушали звенящую тишину. Я говорил совершенно искренне и даже представить не мог, что эти слова вернутся и больно ударят по мне.
«Если я тебя потеряю, я потеряю все».
Правдивость этих слов ничуть не уменьшилась. Вот только Грейс рядом не было. А слова звучали у меня в черепной коробке, леденя кровь в жилах. Казалось, с уходом Грейс из моего тела ушло тепло. Связно рассуждать я сейчас не мог и только одно сознавал с пугающей ясностью: если я и впрямь потеряю Грейс, я потеряю все.
ГРЕЙС
Мир расступался передо мной. Я брела прочь от хижины, и походка моя становилась все более разболтанной. Казалось, чем дальше я уходила от Хейдена, тем холоднее становилось у меня внутри, пока я не продрогла до костей. Я еще не успела задуматься о случившемся. Мне требовалось место, где можно посидеть, подумать и решить, как открывшаяся правда повлияет на мою дальнейшую жизнь.
Уйдя не так уж далеко, я плюхнулась на первый попавшийся травянистый холмик. Оттуда были видны хижины, включая нашу. И все же я отошла на достаточное расстояние, чтобы не ощущать присутствия Хейдена. Оцепенев, я сосредоточилась на глубоком дыхании и попыталась восстановить душевное равновесие, что разбилось с таким грохотом.
Понадобилось немало усилий, но дыхание наполовину вернулось в норму. Сложнее было с сердцем. Оно не принимало моих приказов и продолжало бешено колотиться. Все мышцы были напряжены. Я сидела, обхватив себя за плечи. Хотя бы дрожь в теле прекратилась, и на том спасибо. Правда, приближение к физической норме не помогало бороться с хаосом, бушевавшим у меня в голове.
Больше всего мне хотелось вернуться на несколько часов назад, когда я еще ничего не знала и могла смотреть на Хейдена, не чувствуя боли от предательства. Хотелось, чтобы он обнял меня, прогнал боль, которую сам же мне и причинил. Что он чувствовал сейчас? Ради него мне хотелось вернуться, успокоиться, обдумать случившееся. Словом, перестать себя вести глупо и нелогично. Но мною сейчас управляли эмоции, туманя разум.
Совсем стемнело. В лицо дул слабый ветер. Я подняла голову и разжала руки, сцепленные вокруг колен. Уже хотела встать, когда заметила какое-то движение. Рука потянулась за оружием, вот только у меня его не было. Тогда я решила затаиться и понаблюдать.
По дорожке двигались две небольшие тени. Они шли почти вплотную друг к другу. Одна из них нервозно пританцовывала. Только бы они не повернули в сторону холмика. Вскоре мой страх сменился тревогой. Час был слишком поздний, чтобы детям одним разгуливать по лагерю.
Это были Джетт и Рейни – девчонка, его сверстница. Когда грейстоунцы напали на лагерь, я поручила Джетту охранять Рейни и ее младшую сестру. Может, кто-то другой и не заметил бы меня, но только не Джетт. Мальчишка оторопело посмотрел в мою сторону, затем оглянулся на Рейни, словно его застукали за чем-то неприличным. Теперь они оба глазели на меня.
