Он повернулся к ребе:
– Уверен, вы знакомы с пророческими книгами Захарии и Даниила.
Ребе Файн нахмурился.
– Верно. В них говорится об эпохе, когда иудеи соберутся в Израиле и разразится великая война, во время которой вернется наш Мессия и на останках разрушенного мира родится новый.
Елена знала, что отец – твердый приверженец католической веры, глуби́ны которой раскрыл для себя двадцать лет назад, когда его жена умерла от рака груди. Именно по этой причине многие считали его вторым Кеннеди, только отец придерживался куда более строгого морального кодекса.
«То есть я так считала».
Тогда Елена с вызовом спросила:
– По-твоему, «Апокалипты» – это союз религиозных ревнителей, которых объединяет общий апокалиптический настрой?
– Не хочу быть занудой, но это твое определение – «религиозные ревнители» – намекает на слепую веру. Мы же открыты любым взглядам и мнениям. Среди членов союза множество ученых. Я даже больше скажу: среди нас есть совершенные атеисты, прагматичные до мозга костей, придерживающиеся собственных взглядов на Армагеддон. Для них конец света может вызвать некое текущее явление вроде глобального потепления, пандемии, либо же еще что-нибудь в далеком будущем – смерть Вселенной.
– Ну и сборище, однако, – неодобрительно заметила Елена.
– Как я сказал, у нас общая цель.
Ро с тихим стоном откинулся на спинку стула:
– Принуждать руку Господню… пытаться вызвать Армагеддон…
– Как говорится, на Бога надейся, а сам не плошай. – Отец ухмыльнулся. – Не знаю, правда, кто из нас окажется в итоге прав, когда мы распахнем врата ада и очистим землю в огне. Станет ли посол Фират легендарным Махди и создаст новый рай на пепелище? Или же я возвышусь и исполню собственное предназначение?
Не успела Елена спросить, в чем же состоит его предназначение, как отец указал сперва на нее, затем на Нехир и произнес:
– Как бы там ни было, нас и правда ведет рука проведения. Вы только взгляните, как события объединили мою дорогую дочь и Первую дочь Мусы, чтобы они вместе помогли нам открыть эти самые врата.
Елена не спешила приписывать вынужденное сотрудничество заслугам Руки Господней. Она и совпадением-то называть его не хотела. Ночью она, не в силах заснуть, заново взглянула на свою жизнь, которая встала с ног на голову: отец привил ей любовь к истории, направил в археологию и даже научил любить море. Неужели он все это время пестовал ее ради собственных амбиций? Направлял на поиски утраченных знаний, чтобы потом воплотить свою судьбу?
А в чем она, кстати, состоит?
Елена судорожно сглотнула.
– Если ты не планируешь стать Махди, то кем же тебе уготовано быть?
Торжествующий блеск в глазах отца разгорелся еще ярче. Ему явно не терпелось рассказать ей об этом, причем давно.
– Иеремия, глава двадцать третья, стих пятый.
Ро покачал головой: монсеньор явно все понял. Даже ребе скривился.
– В чем дело? – спросила Елена.
Тогда отец процитировал строки из Библии:
– «Вот, наступают дни, говорит Господь, и восставлю Давиду Отрасль праведную, и воцарится Царь, и будет поступать мудро, и будет производить суд и правду на земле».
До Елены начало доходить: отец метил не просто в президенты США. За его восторгом угадывалось безумие, за жаждой кровопролития – амбиции.
– Ты хочешь стать возрожденным царем Давидом!
02:01
«Богохульники, – сердито хмурилась Нехир. — Kuffár…»
[43]
Тут все для нее были неверными, отрицающими благословение Всевышнего. Она бросила мрачный взгляд на Елену Каргилл. Ее отец назвал божественным провидением то, что они сейчас вместе, однако Нехир в это верить отказывалась. Ей претила мысль о том, что она связана с этой слабачкой. Не судьба свела их, и уж точно не Аллах.
Перед отправкой в Гренландию Муса предупредил Нехир, что цель – дочь сенатора, но не сказал при этом, что отец этой женщины – высокопоставленный член «Апокалиптов». Уж ей-то, Первой дочери, Муса должен был рассказать! А ведь вчера, когда Елена пыталась бежать, Нехир чуть не убила ее. Не остановись она вовремя, и казнили бы ее саму. Скорее всего, мучительным образом.
Лишь в последний момент Муса открыл Нехир правду, да и то по необходимости, и велел переправить пленницу на «Денницу», свою личную крепость. При любых других обстоятельствах Нехир сочла бы за честь ступать по палубе этой яхты, но сейчас не ощущала ничего, кроме такого знакомого, выжигающего внутренности гнева.
Сколько она себя помнила, мужчины предавали ее, злоупотребляя властью.
А она-то верила, что Муса другой, всецело доверилась ему.
Сжав кулак, Нехир сделала глубокий вдох, уняла пламя в груди. Напомнила себе, что небольшой обман следует простить.
Впрочем, сейчас сенатор Каргилл объявил себя наследником трона царя Давида. И именно его неслыханная дерзость помогла унять ярость в душе, ведь Нехир знала, что Муса станет Махди, обещанным «ведомым», который направит Сыновей и Дочерей к великой славе.
«И я, как Первая дочь, буду восседать по правую руку от имама».
Только если она последует со всей приверженностью этому пути, ее мертвые дети вернутся!.. И все же тяжело выносить присутствие неверных. Разве не сказано в священном Коране, в суре 8:58, что неверующие – заклятые враги мусульманина?
Давным-давно Нехир задала тот же вопрос Мусе, а он постарался развеять ее тревоги относительно «Апокалиптов»: мол, союз с неверными нужен из практических соображений. Пояснил, что, используя ресурсы врагов против них же, следует Священному Писанию. Со временем она уверовала в то, что вместе «Апокалипты» сильнее. Когда же наступит Армагеддон, неверные сгорят в очищающем огне. Восстанут только правоверные, огонь лишь укрепит их, выкует из них всемогущий клинок, который установит новый мир для мусульман.
А пока…
«Вместе мы сильнее».
Сенатор Каргилл словно услышал ее мысли, или же Аллах нашептал ему, – он принялся растолковывать эту самую идею сидящим за столом. Вера Нехир в Мусу снова окрепла, пламя в груди унялось. Или же просто ее гнев смягчился от вида смятения на лицах неверных.
– Мы повсюду, – говорил сенатор. – Во всех религиях по всему миру у нас верные последователи. В правительствах. В вооруженных силах. В университетах. С нами даже тысячи тех, кто ничего не подозревает, кто невольно поддерживает наше дело. Вообще, если человек верит в то, что однажды наступит конец света, и никак этому не препятствует, он уже один из нас.
При виде боли в глазах Елены Каргилл Нехир испытала большую радость.
Сенатор тем временем продолжал:
