Джо остановился на парковке, и они все выбрались из салона, забрав упакованное в новые рюкзаки снаряжение. Вечный оптимист, Грей с утра совершил набег на магазины туристических и спортивных товаров. Купил фонарики и электрические светильники, отыскал даже снаряжение для спелеологов: тросы, шлемы, страховочные системы и карабины. Видимо, этот вид спорта был здесь популярен – с таким-то обилием полостей в горах, – как и спуски в глубокие расселины, на дне которых скрывались оазисы с лазурными озерами в окружении пальм.
Из багажника Джо достал сумку с самым важным их грузом. Пыхтя, взвалил на плечо вещмешок с оружием и патронами. Среди прочего внутри лежал дробовик, на который Джо сразу же заявил права.
Еще в отеле Грей раздал всем по пистолету в тонкой нейлоновой кобуре. Воспротивился только отец Бейли, но Грей переубедил священника: мол, не хочешь стрелять ради убийства, так стреляй ради самообороны.
Джо выпрямился и спросил:
– Где черти нашего гида носят?
– Сюда, – сказал Грей и повел их с парковки в сторону гавани.
Нужная им лодка стояла на приколе у последнего причала. Это был тридцатифутовый круизный катер с приваренной к алюминиевому корпусу рубкой. Виды он уже видал, однако, судя по начищенным переборкам и обшивке, хозяин его холил и лелеял. Сам капитан, девушка лет двадцати, перегнулась за корму, шаманя над поднятым подвесным мотором.
Когда компания подошла к причалу, девушка выпрямилась. На ней был испачканный в масле комбинезон, утянутый в поясе, и ковбойская шляпа. Она словно сошла со страниц «Вог»: идеальная светло-эбеновая кожа, темно-коричные волосы и ярко-голубые глаза, – но назвать ее изнеженной моделью, которая сделала себе фигуру в студии, язык бы не повернулся.
Ее красоту отметили все мужчины, даже отец Бейли, на мгновение утратив дар речи.
Тогда Мария взяла дело в свои руки и выступила вперед.
– Чарли Айзем?
Женщина подтянула рукава комбеза, оголив мощные предплечья, и, перегнувшись через поручни, пожала Марии руку.
– Вообще-то Шарли Изем, – ответила она с легким французским акцентом.
В ее жилах, наверное, текла кровь берберов и европейцев.
– Судя по взглядам ваших компаньонов, вы ожидали увидеть мужчину, oui?
[49] – спросила Шарли и, весело подмигнув, пригласила компанию на борт. – Или кого-то постарше, non?
[50]
Мужчины подобрали отвисшие челюсти и прошли на корму катера.
– Да я как бы не жалуюсь, – негромко пробормотал Джо.
Мария бросила на него сердитый взгляд.
Ступая на борт, Сейхан искоса, оценивающе посмотрела на капитана. Ее взгляд зацепился за кобуру с пистолетом на бедре Шарли, и она чуть заметно кивнула в знак одобрения.
– О вас очень хорошо отзываются, – заметил Грей, пожимая Шарли руку. – Говорят, лучше вас реку Сус и ее притоки никто не знает.
– Моя семья ходит по ней больше века, а я – с девяти лет. Сус ведь такая: темпераментная, хитрая, коварная, но мы с ней ладим. Почти всегда.
Шарли подошла к Маку, чтобы помочь с сумкой: от перевязи он уже избавился, но рука, было заметно, еще побаливала. Климатолог хоть и не морщился, девушка инстинктивно поняла, что у него не так.
– Давно вы капитан этого судна? – поинтересовался отец Бейли.
Шарли оглядела группу, убеждаясь, что люди устроились.
– А, так капитан не я. – Она перешла на корму, чтобы отдать швартовы. – Он в рубке, проверяет, все ли готово к отплытию. Вечно занят…
С этими словами она пронзительно засвистела.
Из рулевой рубки выпрыгнуло небольшой существо. Обезьянка проскакала по-кроличьи на задних лапах и прыгнула на плечо Шарли.
Новый знакомый повеселил всех… только Джо со стоном попятился.
10:55
«И что девчонок к обезьянам тянет?!» – поморщился Ковальски.
В прошлом ему досталось от этих мелких тварей. Баако он, конечно, полюбил, но горилла хотя бы нормальных размеров и знает язык жестов. Впрочем, даже к этому смышленому парню Ковальски не сразу проникся симпатией. А уж эта мелочь пузатая вызывала у него мурашки по коже: стариковская мордочка, похожая на сморщенное яблоко, черные глазки, как мраморные шарики.
Он попятился, зато остальные подошли ближе.
– Знакомьтесь, Эгги, – представила обезьяну Шарли. – Сокращенно от Агхилассе, что значит «лев» на ташельхит, местном берберском диалекте. – Она изобразила свирепый оскал, и обезьянка в ответ ощерила острые зубки.
Ковальски передернуло.
– Видите, – улыбнулась Шарли, – какой он крутой, настоящий берберийский лев!
[51]
Мария взглядом опытного приматолога присмотрелась к обезьянке, к бурому меху, который желтел ближе к брюшку.
– Так ведь это берберийская макака, да? Местный, вымирающий вид, если не ошибаюсь.
– Верно. Эгги сирота: родителей убили браконьеры. Ему тогда едва исполнилось четыре месяца. Прибыл в центр спасения со сломанной рукой.
– А сколько ему сейчас?
– Чуть меньше года. Рановато возвращаться в стаю.
– Самцы взрослеют в четыре года, так?
– Половая зрелость да, наступает в этом возрасте, но возвращать Эгги планируем, когда ему исполнится два.
Продолжая обсуждать обезьянку, женщины пошли в сторону рубки. Оказалось, Шарли не просто опытный водитель речного катера, но еще и студент-зоолог. Сейчас у нее были летние каникулы. Впрочем, в лодках она разбиралась действительно отлично, и это Ковальски нравилось.
Катер без отлагательств оттолкнули от причала и, заведя подвесной мотор, направили вверх по реке.
Наконец Мария вернулась к Ковальски, оставив Шарли вести лодку по сужающемуся каналу.
– Милашка, правда? – широко улыбнулась она.
– Шарли? Ага. Глаз не отвести.
Мария ткнула его кулаком в плечо.
– Я про Эгги!
Ковальски закатил глаза и указал в сторону рубки.
– Вы называли зверушку обезьяной. Но ведь у него нет… – Он указал себе на копчик.
– Хвоста?
– Разве он не примат? В Африке ты меня постоянно поправляла, стоило мне назвать Баако обезьяной.
– У макак хвосты есть, просто рудиментарные. В полдюйма длиной.
Ковальски вздрогнул.
– Час от часу не легче.
Мария со вздохом покачала головой.
