– Но вы же понимаете, что я непременно включу в дело допрос Сергея Петрова? И хотя ценность его показаний, учитывая диагноз свидетеля, весьма сомнительна, вкупе со всеми основными уликами они вас, Арина Юрьевна, просто закопают.
– Понимаю, – спокойно кивнула я.
– А вот я не понимаю! – неожиданно вспылил Коломойский. – На что вы, черт возьми, вообще рассчитываете? И за кого меня держите? Да я уже сейчас спокойно могу передавать дело в суд, и при этом без малейших угрызений совести. Все! Все против вас! Какие могут быть сомнения, черт возьми?
– Вам нравится кофе?
– Что?!
– Не понимаю, что тут непонятного? Мне кажется, я задала простой вопрос – нравится ли вам приготовленный мной напиток? Мне, как кофеману со стажем, просто нет равных в этом деле. Считайте, вам крупно повезло отведать приготовленный мной эспрессо. Вы знаете, как отличить правильный от неправильного?
– Нет, – Коломойский был сбит с толку, чего я и добивалась. В случаях, подобных этому, важно перехватить инициативу, сделать так, чтобы лидерство оказалось у тебя.
– Правильный эспрессо от неправильного, – торжественно объявила я, – в числе прочего отличает пенка. В ней не должно быть пузырьков, но она должна сохраняться даже после помешивания. Видите? – я указала на чашку. – Вы уже долго мешаете кофе, а она вновь появляется на поверхности.
– Я мешаю кофе так долго, – ехидно парировал следователь, – потому что не понимаю, как пить его из мензурки. Разбавил бы водой, да куда ее тут лить?
– Пф, – фыркнула я, – чтобы вы понимали, стандартная порция эспрессо – тридцать-сорок граммов. С водой его подают, чтобы предварительно очистить рот от любых посторонних вкусов. Ничто не должно оттенять вкуса кофе. А разбавленный водой – это американо. Согласно одной из версий, свое название он получил благодаря американским солдатам, которые, как и вы, не понимали европейских порций и требовали долить жидкости. Впрочем, вы, конечно, правы. К чему нам эти снобские правила? Я за свободу действий. Хочется пить кофе из больших емкостей, да будет так. Алена, сделай!
– Слушаю и повинуюсь, – помощница сложила руки в молитвенном жесте и удалилась на кухню.
– Ого, – удивился Коломойский, – вот это я понимаю. И всегда она так?
– По большей части, – рассмеялась я. Кажется, лед сломлен, напряжение спало, отчуждение слегка уменьшилось. Теперь можно и к делу перейти. – Максим Сергеевич, – наклонившись вперед, я коснулась руки следователя и посмотрела ему прямо в глаза, – мне хочется, чтобы вы мне верили. Я правда ничего от вас не скрываю. Все как на духу.
А про себя подумала: «Вот стою я перед тобой, простая русская баба». И вдруг…
Веселые чертенята в его взгляде, еще секунду назад плясавшие тарантеллу, неожиданно спрятались. Теперь там застыл лед.
– А вы лиса, Арина Юрьевна. Ох и лиса. И что? Работает? Впрочем, о чем я спрашиваю? – Коломойский демонстративно огляделся вокруг. – Вижу, что работает. Еще как! Только не на того напали. Я все эти ваши приемы прекрасно знаю – не вчера родился. Несколько будто случайных прикосновений, вкусный десерт, облегающий наряд. В прошлый раз не вышло, решили повторить? Упорная, да?
Сделав глубокий вдох и выдох, я сжала кулаки, до боли вонзая ногти в ладони. Спокойно, Арина, не кипятись. Успеешь поставить нахала на место. Пока пусть думает, что раскусил тебя.
Вернулась Алена, принесла штоллен. Повисла пауза. Тишину нарушал лишь скрежет ножа по тарелке – ненавижу этот звук, но никак не могу отучить помощницу от вредной привычки игнорировать разделочные доски.
– Что это? – первым нарушил молчание Коломойский.
– Рождественский кекс.
– Сейчас? – выразительный взгляд в сторону сверкающего летними красками окна.
– Готовь сани, как говорится. Мы сильно заранее пишем наши ролики. Особенно приуроченные к праздникам. Тут зевать нельзя – чуть, и конкуренты опередили. И все – аудитория ушла к ним, и тогда пиши пропало.
– И много у вас конкурентов? – Мужчина жадно откусил добрую половину солидного куска.
– Достаточно, – пожала я плечами. – Но по-настоящему серьезный только один – Доброхотова. Слышали?
– Откуда? – удивился Коломойский. – Я вообще до недавнего времени даже не знал о существовании кулинарного блогерства. Нет, конечно, видел эту, как ее… Ну, господи, известная такая, по телевизору все время мелькает, и портреты еще на каждом шагу.
– Высоцкую? – подсказала я.
– Да, ее. Кстати, крутая барышня. Я как на нее попадаю, так всегда залипаю. Глаз не оторвать. Магия!
– Не поспоришь, – слабая улыбка тронула мои губы. – Но это другое совсем направление, с нашим никак не пересекающееся, хоть и очень похоже, конечно.
– И в чем разница? – Мне показалось или он искренне интересуется?
– Да во всем, – я улыбнулась. – Наш блог для обычных людей. Все рецепты из серии «Бери и делай». Большинство ингредиентов можно найти на собственной кухне или в соседнем супермаркете. Мы не пошлем подписчиков темной ночью в полнолуние в Тимбукту за пером из хвоста страуса. Не станем учить готовить парфе в инжирном соусе, не публикуем рецепты салатов с мурманским крабом и спаржей. Одним словом, у нас с Юлией совершенно разная целевая аудитория.
– А зря. Крабового салата я бы поел.
– Угу, палочки из минтая вам в помощь. Высоцкая – это произведение искусства. Я даже не про ее блюда, я про образ и бренд в целом. Можно даже не повторять рецепты, а просто смотреть на нее. Как на огонь или воду – вечно. Хотя и сайт у нее очень достойный. Но довольно об этом. Вы же не за тем сюда пожаловали, чтобы о моей работе разговаривать?
– И для этого тоже. Если, – Коломойский поднял вверх указательный палец, – я подчеркиваю, если я вдруг поверю в версию о мировом заговоре, придется составить список подозреваемых и в него конкурентов включить.
– Угу, и возглавит перечень Юлия Высоцкая, которая, я уверена, и не подозревает о моем существовании.
– Послушайте, – глаза Коломойского сверкнули гневом, – может, доверите мне вести расследование? Давайте условимся, что мне лучше знать, кого подозревать, а кого нет!
– Простите, – я вложила в короткое слово максимум раскаяния. – Профессиональная деформация. Синдром руководителя. Я привыкла контролировать и управлять процессами.
– Понимаю, но терпеть не намерен. Поэтому либо держите себя в руках, либо…
– Либо что? – сложив руки на груди, я спокойно встретила жесткий взгляд собеседника. – Посадите меня?
– Не исключено, – Коломойский явно не шутил. – Напоминаю, оснований у меня предостаточно. И не сделал я это исключительно из личной симпатии. Да-да, не нужно удивленно вскидывать брови. Что бы вы там ни думали, я не испытываю к вам неприязни. Кроме того, уверен – сбежать вы не сможете, даже если захотите, – быстрый взгляд в сторону сковавшего лодыжку браслета. – Но не дай бог дать мне повод передумать. И, поверьте, ваше поведение с каждой минутой приближает этот момент. Сначала не самые хитрые попытки обольщения, теперь стремление к доминированию. Я же еще в прошлую встречу дал понять – управлять мною не получится. Нет таких приемов, забудьте. И через желудок зайти, кстати, тоже не получится, – Коломойский кивнул на штоллен и мраморные печенья.
