Некоторые девушки шепотом уверяют друг друга, что она наверняка тренирует свое волшебство, но мне кажется, что дело в позоре. Должно быть, она чувствует себя так, словно ее опять секут на площади. Хочется помочь ей, но мне и самой приходится нелегко.
Только сегодня утром у меня было такое ощущение, будто по мне ползают полчища огненных муравьев, но, когда я осмотрела себя, их нигде не оказалось. Не понимаю, что со мною происходит… не знаю, как это назвать… но все равно не верю в волшебство.
Подходя к западной части поляны, я начинаю чувствовать, как меня охватывает жар – впечатление такое, словно я сгораю, причем изнутри. Сняв плащ, я кладу его на пень и глубоко вдыхаю прохладный воздух.
– Что бы это ни было, оно пройдет, – шепчу я.
Взявшись за топор, я нацеливаюсь на растущую здесь старую сосну, думая: а не срубить ли ее? – но, когда кладу руку на ствол, замечаю, как мои пальцы начинает покалывать. От ее коры словно исходит некая сила. А может быть, эта сила исходит от меня. Как бы то ни было, мне кажется, что сосна хочет мне что-то сказать.
Я прижимаю ухо к коре и слышу шепот. Я думаю, что это волшебство, что оно поглощает мир вокруг, но тут до меня доходит, что шепот исходит из-за моей спины.
Обернувшись, я вижу Кирстен – она сидит на пне, положив мой плащ на колени и поглаживая его. Не знаю, сколько времени она наблюдает за мной, но мне это не нравится.
«Где же ее подружки?» – думаю я, оглядываясь по сторонам, но, похоже, она здесь одна.
– Положи плащ, – говорю я, сжимая топор. – Он мой.
– Да не нужен мне твой плащ, – фыркает она. – Он чересчур тяжелый. Неудивительно, что ты стала такой мускулистой.
«Наверняка в ее устах это не комплимент», – думаю я.
– Приятно сознавать, что делаешь что-то полезное, – замечаю я, выхватив плащ из ее рук и надев его на себя. – Тебе стоит попробовать.
– Потому что для женщины это и есть самый большой грех? – вопрошает она, накручивая на палец золотистый локон. – Не приносить никакой пользы?
Эти ее слова и тон, которым они сказаны, застают меня врасплох, но я знаю: нельзя терять осторожность.
– Зачем ты пришла, Кирстен?
– Ты мне нужна, – глубоко вздохнув, говорит она. – И девушкам тоже. Ты можешь им помочь.
– Если ты о волшебстве… я не могу принять то, чего во мне нет.
– Ты права. Я тоже считаю, что в тебе нет волшебства.
– Что? – Я настораживаюсь.
– Я считаю, что все эти годы ты прятала его и пользовалась им прямо у нас под носом. – Она встает и крадущейся походкой идет ко мне. – Именно так ты и заставила своего отца научить тебя стольким вещам, и именно так ты украла у меня Майкла. Свое волшебство ты уже растратила и теперь хочешь, чтобы остальные девушки сделали также. Неужто в тебе нет ни капли порядочности?
– Порядочности? – Я откидываю голову назад. – Кто бы говорил. А как насчет Герти?
– Что насчет Герти? – Она смотрит на меня с прищуром.
– Можешь не изображать невинность. Я все знаю.
– Да неужели? – Она улыбается смущенной улыбкой. – Будет жаль, если первой умрет Герти.
– Не смей мне угрожать. – Я стискиваю топорище. – Нам нет никаких причин умирать.
– Все умирают, Тирни. – Уголок ее рта дергается. – Дома мы испытываем нечто вроде утраты всякий раз, когда мужчины что-то отнимают у нас. Но здесь этого не происходит… – Она широко раскидывает руки и делает глубокий вдох. – Год благодати принадлежит только нам, нам одним. Только здесь мы можем быть свободны. Здесь нам не нужно прятать свои чувства, подавлять в себе гордость. Здесь мы можем делать то, чего хотим. А если мы выпустим все свое волшебство на волю, – выражение ее лица смягчается, – нам больше не придется испытывать неприятные чувства. Нам больше вообще не надо будет иметь никаких чувств.
Попятившись, я прислоняюсь к сосне, чувствуя под пальцами ее шершавую кору… это нечто реальное, осязаемое, земное. Стало быть, в Кирстен все-таки есть что-то человеческое. Кажется, я наконец начинаю ее понимать. Она боится.
Половина моего сознания хочет сдаться… хочет поверить… хочет стать частью всего этого, но я не могу этого сделать.
– Я не в силах тебе помочь, – шепчу я.
– Тогда я возьму все в свои руки, – отвечает она, и ее лицо снова становится жестким, таким, как всегда. – Думаю, ты сделала достаточно. – Она берет у меня топор. – Теперь дело продолжу я.
Глава 26
Походив туда-сюда, пытаясь понять, что это было, чего хотела от меня Кирстен, я направляюсь обратно, чтобы рассказать об этом остальным, и тут до меня доносятся голоса. Я закрываю глаза, чтобы заставить их замолчать, но на сей раз они звучат совсем рядом, а не только в моей голове.
– Это необходимо… для вас обеих… для блага всех. Тихонько заглянув за угол кладовой, я вижу перед собой Герти, стоящую перед Кирстен.
– Эй, – говорю я.
Герти поворачивается ко мне. Ее лицо покраснело и мокро от слез.
– Выбирай, – выпаливает Кирстен, прежде чем направиться обратно к костру.
– Что ты должна выбирать… что необходимо для блага всех? – спрашиваю я.
Она вытирает лицо тыльной стороной грязной руки, явно пытаясь взять себя в руки.
– Сегодня вечером Кирстен созывает нас всех на собрание… в честь полной луны.
Подумав о том, что это означает дома, я сжимаю кулаки, гадая, кончик какого из моих пальцев они захотят отрубить.
– Мы могли бы просто не попадаться им на глаза.
– Все уже согласились, – говорит она. – Все, кроме тебя.
– Ах, вот оно что. – Я стараюсь не выдать своего разочарования.
– Девушки перешептываются… их мучают сомнения.
– А тебя? – спрашиваю я.
Она смотрит на увядший цветок бузины в своей руке. Это старомодный цветок, теперь его используют редко, и он символизирует отпущение грехов.
– Это она дала тебе цветок бузины?
Герти сгибает пальцы – сгибает осторожно, как будто в руке у нее хрупкое яйцо.
– Знаешь, ей нельзя верить. Кирстен не Бог, так как же она может отпустить твои грехи? Тем более что грех совершила не ты, а она. Это из-за нее тебя наказали. Не забывай, что она с тобой сделала. – Я хочу взять ее руки в свои, повернуть их, чтобы она снова увидела шрамы на пальцах, но Герти отшатывается и пятится.
– Она извинилась, – говорит Герти. – Теперь мы с ней снова подруги.
– Подруги? – Я смеюсь.
– Ты понятия не имеешь, каково это… быть отверженной… слышать, как все тебя хулят.
– Думаешь, я этого не понимаю? Оглянись вокруг… что-то не видно, чтобы мне хоть кто-то помогал.
