– Почему ты не убил меня? – спрашиваю я, прижав ладони к ограде. – Ты уже дважды упустил этот шанс.
Я прислушиваюсь. И слышу, как из ножен достают клинок.
– Ты не причинишь мне зла, – шепчу я, прижав щеку к дереву ограды. – Я это знаю.
Облачная пелена разрывается, я вижу на небе полную луну, несколько ярких звезд, и тут в щель между бревнами ограды стремительно втыкается клинок, порезав мой подбородок.
Я вскакиваю на ноги. У меня снова кружится голова – то ли от резкого движения, то ли от того, что по моему горлу струится теплая кровь. Блестящий клинок уходит обратно, я смотрю в щель и, кажется, замечаю темные глаза. Он дышит так громко, что я слышу только этот звук. Я, шатаясь, пячусь, затем мир опрокидывается, я падаю на холодную землю, и меня свинцовым одеялом окутывает тьма.
Зима
Глава 33
Мадо мною качаются голые ветки, одетые в сверкающий иней. Дыхание повисает в воздухе белыми облачками. Приподнявшись на локтях, чтобы оглядеться по сторонам, я вздрагиваю, когда резкий ветер бьет по подбородку. Я дотрагиваюсь до него, ощущаю под пальцами засохшую кровь и чувствую боль, когда в порез утыкаются ногти, под которыми скопилась грязь.
– Стало быть, все это случилось на самом деле, – шепчу я. Глядя в щель между бревен, в которую воткнулся клинок, я удивляюсь тому, что могла вообразить себе, будто беззаконник не причинит мне зла. Я более не слышу его дыхания, но не стану подходить ближе, чтобы удостовериться в том наверняка. Отец говорил, что это одна из лучших моих черт – то, что я выучиваю уроки сразу и мне не нужно повторять дважды. Вероятно, беззаконник решил, что убил меня, и отправился дальше. От мысли о том, что он видел, как я лежу без чувств и из моего подбородка течет кровь, мне становится тошно.
Глядя на густой лес, отделяющий меня от барака и костра, я понимаю, что мне нужно делать. Есть здесь призраки или нет, я не смогу протянуть без воды еще один день. От одной только мысли об этом жажда становится еще более нестерпимой. Ведь должен же быть где-то здесь источник воды.
Когда я встаю на ноги, у меня кружится голова. Мне приходится наклониться и обхватить руками заднюю часть колен, чтобы заставить мир перестать кружиться. Мне кажется, что меня вот-вот стошнит, но, хотя мое тело и сотрясают рвотные позывы, ничего не происходит. Даже слюна не выходит.
Схватившись за молодое деревце, чтобы удержаться на ногах, я делаю первый шаг обратно в лес. Кроны деревьев шелестят под ветром, и меня пробирает дрожь. Даже шуршание палых листьев под ногами кажется мне зловещим.
Я всегда любила лес и все свободное время проводила, исследуя его потаенные сокровища, но сейчас в окружении деревьев я чувствую себя не так, как раньше, а совершенно по-иному.
Пронзительно кричит птица, словно остерегая живых. Но кому адресовано это остережение – остальным птицам или мне?
– Я дочь своего отца, – шепчу я, выпрямляя спину. Я верю в медицину. Верю в факты. Верю в неоспоримые истины. Я не поддамся суевериям. Думаю, призраки могут причинить тебе зло, только если ты в них веришь. Мне необходимо так думать, ибо сейчас нервы мои на пределе.
Я понятия не имею, где нахожусь, как далеко ушла вчера вечером от поляны, где стоит барак, но, когда я смотрю вверх, чтобы определить свое местонахождение и сориентироваться, у меня ничего не выходит. Все небо затянуто пеленой свинцовых туч. Дома я не думала о солнце, но сейчас мне не по себе оттого, что его не видно.
Когда оно ненадолго выглядывает, я бросаюсь туда, куда падают его лучи, чтобы ощутить их на своей коже, но уже поздно, и возникает такое чувство, будто это сама Ева играет со мной, дразня.
Перелезши через скопление известняковых валунов, я вижу ярко-зеленые водоросли на краю крошечного озерца. От одного вида воды моя жажда становится еще острее. Сколько же времени я не пила? Несколько часов? Дней? Я уже не помню.
Я приближаюсь к озерцу и замечаю, как мелькает звериный хвост. Рядом с озерцом притаился какой-то зверек. Он подымает голову, и я вижу темные глаза. Я узнаю эти стоячие ушки, острый нос, медно-рыжий мех – передо мной лиса. Но что-то с ней не так – на ее пасти и усах словно нарисована ярко-красная улыбка. Я слышала, что животные в здешних лесах бешеные, но дело не в этом – приглядевшись, я вижу у лап лисы задранного ею кролика. Его кровь стекает в воду, словно чернила, вытекающие из чернильницы, опрокинутой под дождем.
Мой желудок бунтует, голова кружится. Прижавшись щекой к холодному мшистому известняку, я пытаюсь подавить головокружение.
– Все в порядке, это пройдет, – шепчу я себе. Может, надо подождать, когда лиса уйдет, а потом напиться из озерца, невзирая на кровь? Но, поглядев на уходящий вверх склон, я вспоминаю слова матушки о том, что лучше всего вода бывает в верхней части ручья. Вода у меня под ногами наверняка притекла сюда по этом склону.
Идя на чуть слышное журчание, я взбираюсь по лесистому склону холма, хватаясь за кусты остролиста, который беспощадно колет мои пальцы своими острыми шипами. Ноги подгибаются подо мной, зрение то и дело становится нечетким, так что мне приходится останавливаться, но, когда я наконец добираюсь до вершины, моим глазам открывается именно то зрелище, которого я и ждала – из земли бьет источник, образуя глубокое озерцо. Водица в нем кажется чистой и прозрачной, как хрусталь, не видно ни водорослей… ни крови… но надо быть осторожной. А вдруг вода – это только плод моего воображения? Я подползаю к озерцу, опускаю в него руки – вода реальна и холодна, как лед – и подношу ладони ко рту. Большая часть воды стекает по моему подбородку, пропитывает платье, но мне все равно. На вкус она такая чистая – не то что вода из колодца.
Зачерпнув еще, я пью и вдруг вижу на дне озерца между двух больших камней скопление темных двустворчатых ракушек. Моллюски.
Я понимаю, что, нырнув за ними, могу не вынырнуть, но иначе я точно умру от голода. Раздевшись донага, я сначала пытаюсь погрузиться в воду медленно, осторожно, но это плохая идея: с меня словно сдирают кожу. И, сделав три коротких вдоха, я ныряю с головой. Погружение в ледяную воду приводит меня в чувство, и я двигаюсь немного быстрее.
Две ракушки я отрываю от камней без труда, но третья держится слишком крепко. Вынырнув, я кладу моллюсков на берег озерца и, выскочив, быстро хватаю камень с острыми краями. Теперь воздух кажется мне таким теплым, что не хочется снова нырять, но мне надо добыть как можно больше еды.
Погрузившись на дно озерца, я пытаюсь острым краем камня выколупнуть из расщелины третьего моллюска, но тут вспоминаю, как отец учил меня рыбачить на реке. Мне так хотелось поскорее поймать свою первую рыбу. И, закинув удочку, я поймала отличную радужную форель. Она так неистово боролась за свою жизнь, что мне пришлось приложить всю свою силу, чтобы вытащить ее из воды. И, даже когда я выбросила рыбу на берег, она продолжала биться о камни. Я пошла за палкой, чтобы прикончить ее, и тут отец снял форель с крючка и кинул обратно в реку.
