Я кричу.
– Тс-с… – шепчет кто-то, выглядывая из-под ржавых кроватных пружин. – Не кричи, не то разбудишь призраков.
Это Хелен. Вернее то, что осталось от Хелен. Ее правая глазница пуста.
– Что с тобой произошло?
– Стало быть, ты меня видишь? – спрашивает она, и ее лицо расплывается в улыбке.
Я киваю, стараясь не пялиться на то место, где раньше был правый глаз.
– Я стала настолько невидимой, что даже себя перестала видеть. Им пришлось вырвать мне глаз, чтобы я смогла вернуться… но Герти… – бормочет она, уставившись в никуда. – Ее отвели в кладовую.
– В кладовую? Почему?
– Герти была слишком грязной. – Хелен хихикает, но смех быстро превращается в тихий плач.
Бросив ее, я выхожу из барака и иду к кладовой. Каждый шаг дается мне с трудом – я словно иду против быстрого те – чения реки. Девушки глазеют на меня, Джессика, Равенна, но никто не пытается остановить мое движение. Во всяком случае, пока.
Дверь в кладовую покоробилась. Когда я открываю ее, наружу вылетает рой мух, и я вижу койку с грудой грязных одеял. Теперь мне понятно, что имела в виду Хелен – здесь стоит невыносимая вонь. Закрывая нос подолом платья, я оглядываюсь по сторонам. Полки опустели, на полу рядом с койкой стоит ведро, полное желчи и нечистот. Из-под грубых шерстяных одеял выглядывает ярко-зеленый плащ.
– Герти, – шепчу я.
Никакого ответа.
– Герти, – повторяю я.
– Тирни, это ты? – слышится тихий голос.
У меня перехватывает дыхание. Откинув одеяла, я вижу ее. От нее остались кожа да кости, а лицо стало серым.
– Где ты была? – спрашивает она.
Мне стоит немалого труда держать себя в руках.
– Теперь я здесь, – отвечаю я, щупая пульс на запястье Гертруды, но он так слаб, что я начинаю бояться, как бы ее сердце не остановилось.
– Они что, перестали тебя кормить? – шепчу я.
– Нет. – Она моргает. – Просто во мне ничего не задерживается.
– И сколько времени это длится?
– А новый год уже наступил?
– Сейчас июнь. – Я приподымаю ее голову и нащупываю рану на затылке. Она липкая, и вид у нее такой, что к моему горлу подступает тошнота, но нельзя показывать Герти, как все ужасно. – Болит? – спрашиваю я.
– Нет. Но кажется, моя коса куда-то подевалась, – говорит она, проводя рукой по спине.
И я понимаю, что для нее время остановилось в тот день, когда Кирстен отрезала ее косу вместе с кожей. В тот самый день, когда меня изгнали в лес.
– Где она? – снаружи слышится голос Кирстен. Я могла бы спрятаться, заставив ее поискать меня, но Герти и так пережила предостаточно.
– Я скоро вернусь, – шепчу я, вновь накрыв ее одеялами, и, выйдя из кладовой, вижу направляющуюся ко мне Кирстен, за которой бредет толпа других девушек.
Она движется медленно, словно раненый хищник, держа в руке ржавый топор. Я собираю в кулак всю свою волю, чтобы не броситься наутек.
– У меня кое-что есть для тебя, – говорит она, взмахивая топором.
Я инстинктивно отшатываюсь, но лезвие топора вонзается в землю.
– Нам нужны дрова.
Я всматриваюсь в лицо Кирстен – свалявшиеся тускло-желтые волосы, впалые щеки, изжелта-бледная кожа, а глаза, когда-то голубые, сейчас черны, ибо радужку полностью съели зрачки – и я понимаю, что Герти не одинока… Кирстен тоже ничего не помнит. Они все не помнят… ничего-ничего.
Я наклоняюсь за топором, но тут она ставит на него ногу.
– Погоди. Расплести косу можно только после того, как примешь свое волшебство.
Все остальные оживляются и словно вытягиваются в шеренгу, готовые напасть.
– Я его приняла, – отвечаю я, ощущая панический страх. – Ты же помогла мне в этом, помнишь?
Она щурит глаза.
– Ты предложила отправиться в лес. Долгое время я там блуждала… чуть не умерла…
– Ты выжила в лесу… тебя пощадили призраки? – спрашивает Ханна.
– Да. – Я оглядываюсь на деревья и вспоминаю истории о призраках, которые они рассказывали у костра. – Они разговаривали со мной… и спасли меня.
Надеюсь, на моем лице не видно, что все это ложь. И мне не отрежут язык.
Кирстен нехотя убирает ногу с топора.
Я сжимаю в руках топорище, еще теплое от прикосновения ее руки. И меня обдает жаром, которого я не чувствовала уже давным-давно. Мне хочется отплатить ей за то, что она сделала со мной: око за око, зуб за зуб. Но я напоминаю себе – все это из-за колодезной воды. Они безумны, больны.
– А сейчас призраки здесь? – спрашивает Дженна, в страхе оглядываясь по сторонам.
Надо их чем-то ублажить, говорю я себе и тут замечаю стоящую у ворот Меган, такую бледную, что она вполне могла бы сойти за призрак.
– Одна из них стоит вон там, – произношу я, взмахнув рукой в сторону ворот. – Но она безобидная. Просто пытается выбраться отсюда… попасть домой.
Они все смотрят на ворота и наверняка думают об одном и том же.
Глава 59
Кирстен подходит ко мне так близко, что я ощущаю ее дыхание на лице.
– Как ты выжила в лесу без пищи и воды?
Что же ей ответить? Скажу-ка я часть правды – думаю я. Возможно, так и сумею заставить их перестать пить колодезную воду.
– Призраки… они показали мне источник в лесу. Я была очень больна, но вода исцелила меня.
Девушки начинают перешептываться, это похоже на жужжащий улей.
А что, если Кирстен не поддастся на мой обман и уличит меня во лжи? Но вместо этого она ногой пододвигает ко мне большой котелок.
– Докажи, – говорит она, и я вижу, как по ее босым ногам бегают тараканы. – Наполни котелок водой, которую тебе дали призраки, или не возвращайся.
– Конечно. Вот только посмотрю, как там Герти, – отвечаю я и начинаю двигаться в сторону кладовой.
Но Кирстен преграждает мне путь.
– Я займусь Герти, пока ты не вернешься с водой.
Я достаточно хорошо знаю Кирстен, чтобы понимать – это угроза.
Взяв с собой топор и котелок, я ухожу в лес. При этом я пячусь, не осмеливаясь повернуться к ним спиной.
И только когда меня закрывает густая завеса листвы, я сажусь на землю и плачу. Не знаю, по ком я плачу: по ним или по самой себе – но я должна им помочь.
Пусть я нарушила законы округа и навлекла позор на свою семью, но я все еще одна из них.
Если не я, то кто им поможет?
Глава 60
Я пытаюсь отыскать тропу к источнику, которую протоптала в лесу полгода назад.
