– Ты права. Скорей вызови доктора.
Когда я подлетела к скамейке, Надежда Васильевна по-прежнему лежала на земле, но глаза ее были открыты.
– Катюша, – прошептала она, глядя на меня, – помоги… встать…
– Нет, нет, – испугалась я, – сейчас врач приедет.
– Холодно… очень, – пожаловалась старуха, – очень… очень…
Я сдернула с себя тонкую курточку и прикрыла Надежду Васильевну.
– Так теплее?
– Ноги, ногам… холодно, – повторила мать Людмилы.
Дочь показала на домик, у которого стояла лавочка. Я поспешила внутрь, схватила два пледа со стульев и укутала больную.
– Она врет, – уже с меньшим ожесточением повторила Людмила, – всегда врала и будет врать. Эй, откуда ты здесь взялась? – спросила она у меня.
– Шла мимо, – ответила я.
– Узнала, кто белку сделал? – поинтересовалась Людмила.
Говорить правду не хотелось.
– Еще нет.
– Скоро припрется Фима, – поморщилась невеста.
– Зачем? – удивилась я.
– У нас репетиция концерта, – сообщила Людмила.
– Бабушка, ты как? – спросила Катя, подбегая к нам. – Ой! Она на земле лежит! Простудится!
Людмила поджала губы и села на скамейку.
– У меня голова закружилась.
– Мама! – с укоризной воскликнула Катя. – Бабуле совсем плохо, а ты хочешь к себе внимание привлечь!
Людмила отвернулась от дочери, а у Кати зазвонил телефон.
– Да, да, «Скорая» к нам, – закричала девочка, – скорее впустите, не держите за воротами. Вот тупая охрана! Если у нашего участка остановились, значит, сюда прикатили. Мама!
– Что? – коротко спросила Людмила.
– Не сиди так! – возмутилась девочка. – Помоги бабушке.
– Я не врач, – спокойно ответила Никитина, – ничего поделать не могу.
– Пупс! – воскликнула Катя. – Не зря бабуля тебя так называет – пластмассовый пупс. Ты…
– Не надо, – попросила я, – возможно, Надежда Васильевна вас слышит. Ей станет хуже, если вы сейчас поругаетесь.
Катя подошла ко мне:
– С пластмассовым пупсом нельзя поскандалить. У него нет эмоций. Ему можно только башку открутить.
– Бабушкино воспитание, – процедила Людмила, – ненависть к родной матери старуха взрастила у ребенка с пеленок.
Я посмотрела на Надежду Васильевну, увидела, что та опять лежит с открытыми глазами, и велела:
– Замолчите обе! Она в сознании. Имейте совесть!
– Налево или направо? – послышался где-то вдали голос.
– Бегу, – крикнула Катя и ринулась по дорожке.
Людмила встала и молча ушла в домик. Я склонилась над старухой:
– Надежда Васильевна, вы меня слышите?
– Да, – прошелестело в ответ.
– Врач уже здесь, – сообщила я, – у вас гипертонический криз. Самый обычный. У меня сто раз давление повышалось, при этом всегда тошнило, сил не было. Врачи поставят вам капельницу, и все будет в порядке! Честное слово. Вы совсем не старая! Еще долго проживете!
– Деточка, – с трудом заговорила Надежда, – я тебя совсем не знаю. Но ты кажешься мне приличным человеком. Звягин на подлой никогда бы не женился. Я его знаю шапочно, но, мне кажется, он не такой человек, чтобы купиться на утиный клюв и резиновую грудь. У меня нет выхода. Запоминай адрес.
Я вытащила телефон:
– Диктуйте, запишу.
Мать Людмилы назвала поселок, улицу, номер дома и добавила:
– Карина Михайловна. Скажи ей, что меня Людмила отравила. Я скоро умру.
– Нет, нет, – возразила я, – вы поправитесь, и ваша дочь ни при чем.
– Сними… цепочку с шеи, медальон… – прошептала Надежда, – отдай Карине. Иначе… она не поверит. Деточка, если Люда выйдет замуж за Алексея, случится беда! Катя… Ее отравят… тоже…
– Бабушка, мы идем, – закричала девочка, – держись. Сейчас тебе врач поможет.
– Скорей, скорей, возьми медальон, – зашептала старуха, – никто не должен знать. Деточка, молчи! Умоляю! Молчи. Я рискую, доверяясь незнакомке… но выхода нет. Надеюсь, Роман женился на умной девочке.
Я быстро сняла с шеи Корсаковой украшение, повесила на себя, и тут рядом со мной возникли три человека в спецодежде.
– Для начала поднимем больную с земли, отнесем в машину, – скомандовал тот, что постарше.
Два парня живо выполнили его приказ. Надежду Васильевну понесли к воротам, Катя шла рядом с носилками, держа бабушку за руку.
Я дернула доктора за рукав и зашептала:
– Простите, Надежда Васильевна предполагает, что ее могли отравить. Информация конфиденциальная, это тайна.
– Так, – кивнул доктор.
– Корсакова не сумасшедшая, – добавила я, – она не страдает манией преследования.
– Так, – снова повторил врач.
– Возможно, ей подсыпали «Зарометон», – шептала я.
– Подливали, – поправил медик, – этот препарат существует только в жидком виде. Для инъекций. Но можно принять его и перорально. Спасибо за информацию. Попробуем проверить. Вы кто?
– Степанида Козлова, – представилась я.
– Дочь? – предположил доктор. – Внучка?
– Знакомая, – ответила я.
Шофер минивэна начал открывать двери, санитары молча ждали, держа носилки. Я наклонилась над пожилой дамой и шепнула:
– Я все сделаю. Никому ничего не скажу. Звягин не мог жениться на дуре и дряни.
Губы больной дрогнули и сложились в подобие улыбки.
– Отойдите, пожалуйста, – попросил врач.
Я отступила в сторону. Через минуту «Скорая», воя сиреной, направилась к выезду из поселка.
– Бабушка же поправится? – растерянно спросила Катя.
– Надежда Васильевна в надежных руках, я прочитала на микроавтобусе название клиники, это одна из лучших в Москве. Уверена, врачи сделают все возможное, – заверила ее я.
Катя молча слушала меня, и тут к воротам участка подъехала новенькая иномарка, из нее выскочила Фима.
– Меня встречаете? Спасибки! Я привезла лучших артистов.
Катя попятилась:
– Вы зачем приперлись? Свадьбу отменили!
– С какой стати? – произнес голос Людмилы.
Я обернулась. За моей спиной стояла невеста.
Катя воскликнула:
– Мама!
– Ты чем-то недовольна? – поинтересовалась Людмила.
– Бабушка в больнице, – напомнила девочка.
