– Филипп?!
– Брысь в комнату, – зло сказал муж, – сиди там и не высовывайся, я все решу. Это моя проблема, а твоя – язык заморозить.
Скорбная процессия скрылась за поворотом коридора, ее замыкал врач. Андрей двинулся следом. Людмила в это время ехала в Питер. Корсакова потом с трудом встала и, держась за стену, со скоростью усталого ленивца добралась до спальни, взяла мобильник и позвонила дочери.
– Ну что еще? – отозвалась та.
– Возвращайся, – обморочным голосом приказала Надежда.
– Мама, ты рехнулась? – возмутилась Людмила. – Я в поезде, если хочешь поругаться, потерпи до моего приезда.
– Женя скончался! – прошептала Надежда Васильевна.
Наступила пауза, потом Людмила спросила:
– Что?
– Женечки нет, – еле слышно повторила Корсакова. – Ты… ты…
– Евгений умер? – уточнила непутевая дочь. – Вот видишь! Никогда не нужно раньше времени впадать в панику. Я ведь говорила тебе, что все устаканится. Пусть шантажист что угодно публикует, мне наплевать. Деньги Евгения перешли ко мне! Я богата! Родители, идите в задницу!
В голосе Людмилы звучала такая радость, что Корсакову отшвырнуло волной ее восторга к стене.
– Ты убила Женю! – заплакала Надежда. – Как Филиппа. Но первый-то был мерзавец, подонок. А Женечка… он…
– Ангел с крыльями, – договорила Людмила. – Мама, ты не знаешь, как обожаемый тобой херувим с оскалом дьявола людей разорял, до самоубийства доводил. Бизнес – грязное дело. Иди спать. Завтра горевать будешь, я еду в Питер, связь плохая. Все!
– Во время кончины супруга Люда уехала в Питер? – удивилась я.
– Да, – подтвердила Кара, – вернулась вроде через неделю. Точно не помню, но не поспешила проститься с покойным.
– А мне Людмила говорила, что Евгений сошел с ума, бросил в нее кусок сыра, – растерянно сказала я, – я решила, что она находилась рядом, когда у мужа удар случился.
– Нет, – отрезала Федоскина, – она феноменальная врунья. И у красавицы начисто отсутствует способность любить кого-либо, кроме себя.
Глава 29
Я отодвинула от себя пустую чашку.
– Судя по вашим словам, Людмила – монстр.
– Нет, – возразила Карина Михайловна, – она хуже.
– Хуже монстра? – повторила я. – Кто же она?
– Пупс, – сказала Кара.
Мне показалось, что я ослышалась.
– Игрушка?
– Пластмассовая кукла, – продолжала мать Володи, – они порой бывают очень симпатичные, как живые. Как живые, но не живые. Людмила такая. Со стороны глянешь – хороша собой, воспитана, одета прекрасно. А какая душа? А нет ее! У пупса только оболочка есть, внутри пустота!
– Мне показалось, что Людмила Андреевна искренне любит Алексея, я видела, как она плачет.
– Не верь, – отмахнулась Карина Михайловна. – Ей на самом деле надо было идти в актрисы. Что угодно изобразит!
Хозяйка пересела в кресло и показала на соседнее:
– Переползай сюда, на мягком удобнее. Давай дорасскажу историю Жени.
Я кивнула и опять приготовилась слушать, а Карина продолжила повествование.
Когда тело Евгения увезли, Андрей уехал вместе с покойным. Надежда легла в кровать, но, конечно же, не сомкнула глаз до момента, когда в спальню вошел Андрей Николаевич.
– Не спишь? – спросил он.
– Конечно, нет, – устало ответила жена. – Что Люда сделала с мужем?
– Угощала его лекарством «Зарометон», – ввел ее в курс дела супруг, – оно в аптеках не продается. Исключительно для больниц предназначено. Но Женя был слишком щедрым, поэтому у Люды проблем с наличностью не было, все купить могла. Уж не знаю, кто посоветовал ей сей препарат. Вкуса, запаха, цвета он не имеет, предназначен для сумасшедших, а их заставить глотать таблетки трудно. Поэтому препарат существует в жидком виде. Подлили в кашу, воду, да куда угодно, и все тип-топ. Эффект накопительный. Как у всех лекарств, у этого есть противопоказания – повышенное давление. А Женя все не шел к кардиологу, хоть я его туда гнал. Но то, что он гипертоник, издали было видно: шея короткая, лицо часто краснело. «Зарометон» ему подливали постоянно в больших дозах. Результат: смерть от инсульта. Такой диагноз ему мужик со «Скорой» поставил. И я не сомневался: зять покойник, он не дышал, не моргал. Доктор уехал, я стал ждать труповозку, вызвал из частной клиники. Не хотел, чтобы Женю оставили в убогом морге. Машина примчалась быстро, носилки вкатили в салон, я рядом сел. Врач предложил:
– Устраивайтесь спереди.
Я ответил:
– Спасибо, но лучше я посижу рядом с зятем.
Мы поехали, мне захотелось Жене сказать, что я люблю его. Странное желание, но почему-то я пребывал в уверенности – он меня услышит.
Я открыл мешок, взял его за руку.
– Женечка! Ты мне сын…
И вдруг! Он открыл глаза!
Надежда прикрыла ладонью рот.
– Я испугался, – признался Андрей, – однако потом опомнился, стал барабанить в стекло, которое салон от кабины отделяет.
Карина Михайловна подробно описывала, как Корсаков сопровождал зятя в клинику, как там стали спешно проводить реанимацию, как Андрей Николаевич, памятую о Филиппе, велел сделать анализ крови зятя, как почти сразу лаборатория определила, что был прием «Зарометона»…
– Одного не пойму, – остановила я рассказчицу, – каким образом два врача, которые осматривали Евгения, сочли его покойным? Они такие плохие специалисты? Не способны отличить мертвеца от живого человека?
– Твой интерес меня не удивляет, – сказала Карина Михайловна, – я спросила то же самое у Нади. А она, оказывается, поинтересовалась этим у Андрея. Лекарство, которое Людмила подливала мужу тайком, вызвало синдром «запертого человека».
– Простите, не понимаю, – призналась я, – не имею ни малейшего отношения к медицине.
– Сама не знала, – кивнула Кара, – и была шокирована, когда Надюша разжевала, что произошло. Слышали про кому?
– Конечно, – подтвердила я, – в голливудских фильмах, да и в российских теперь тоже часто появляются герои, которые лежат все в трубках, без сознания.
– Синдром «запертого человека» – состояние, похожее на кому, – продолжала Карина Михайловна, – но он намного страшнее, потому что больной все понимает. Он находится в полном сознании, но не способен говорить, двигаться, похож на труп. Сердцебиение слабое и редкое, врачи его не улавливают. Давление запредельно низкое, температура падает до таких значений, что возникает мысль об остывании тела. Самое страшное, что несчастного могут похоронить, думая, что он скончался.
– Ужас! – прошептала я.
– Андрею врач рассказал, что иногда у такого человека из глаз может вытечь слеза, или зрачок на свет среагирует, или еще что-то подобное, и тогда знающий врач понимает: перед ним «запертый». Очень редкое, уникальное состояние. Порой патологоанатом уже на вскрытии определяет, что пациент жив, и начинает лихорадочно его реанимировать. Но не все медики достаточно опытны и внимательны, кое-кто формально исполняет свои обязанности.
