– Верно, – кивнула Катя, – правда, не везде, где они понатыканы, даже я не знаю.
– Обычно в комнатах хозяев охрана не ведет видеонаблюдение, – удивилась я.
– Пока папа не умер, ничего такого не было, – грустно сказала Катя, – и бабушка сидела тихо. А сейчас она совсем озверела. Обращайтесь ко мне на ты.
– Спасибо за то, что ты избавила меня от унизительного скандала, – сказала я.
– Вы догадались! – обрадовалась Катя.
Я села в кресло.
– Техники окрашивания уазо не существует. Уазо – по-французски птица. Ты увидела в окно стаю синичек и мигом придумала про окраску волос. Спасибо. Признаюсь, я чувствовала себя не в своей тарелке, не знала, как мне быть. Встать? Уйти? Но такое поведение выглядело бы демонстративно. Ждать, когда Надежда Васильевна вызовет охрану и меня уведут под белы рученьки? Унизительно. И как мне после этого делать вам всем прически, макияж? Я редко теряюсь, но сегодня просто не знала, как себя вести. Ты протянула мне руку помощи, попросила покрасить волосы и тем самым дала мне повод уйти. Это был не побег оскорбленной стилистки, а дружеская услуга. Спасибо. Уазо не существует, но есть много чего интересного. Хочешь посмотреть картинки?
– Да, – подпрыгнула Катя, – ой!
– Что такое? – напряглась я.
– Получается, вы меня все же покрасите, – смутилась девочка, – вроде как…
– Перестань, – отмахнулась я, – пошли на стоянку. Альбомы тяжелые, мне их не хочется тащить сюда, устроимся в машине.
– С удовольствием, – обрадовалась Катя и кинулась к окну.
Мне стало смешно.
– Хочешь вылезти во двор?
– Ага, – подтвердила девочка, – я всегда так делаю, очень по коридорам идти не хочется, кто-нибудь непременно по дороге попадется, начнет приставать: «Куда идешь, зачем, уроки сделала?» Ой!
– Что опять не так? – осведомилась я, зная, что скажет Катя.
– Я выпрыгну в сад, а вы как? – ожидаемо спросила та.
– Последую за тобой, – развеселилась я. – Раньше, когда моя бабушка, Изабелла Константиновна, владела отелем «Кошмар в сосновом лесу», я постоянно вылезала в окно по той же причине, что и ты. Только я избегала встреч с постояльцами, родных у нас с бабулей нет.
– Шикарное название для гостиницы, – восхитилась Катя, – мне бы там понравилось. Вы любите все жуткое?
Я рассмеялась.
– Раньше обожала.
– А сейчас? – спросила девочка.
– Сомнительно, что я испугаюсь, если из стены вдруг вывалится скелет, – ответила я, – получила в детстве прививку от ужастиков
[1].
Катя взяла со стола телефон, быстро написала кому-то сообщение и выпрыгнула в окно. Я последовала за ней.
Глава 4
Определившись с цветом волос, мы медленно пошли по дорожке к дому.
– Красивый у вас участок, – заметила я.
– Папа очень любил цветы, – вздохнула девочка, – а бабушка их терпеть не может. После похорон отца она велела клумбы убрать, травой засеять. Бабка всех сжечь готова, меня первой.
– Надежда Васильевна мать Людмилы? – уточнила я.
– Точно, – подтвердила Катя. – Пошли в одно место, там можно спокойно поговорить.
Екатерина свернула на узкую тропинку, и вскоре мы очутились у старой сторожки.
– Сюда вообще никто не заглядывает, – сказала девочка, – даже бабка. А она умеет оказаться одновременно в двух местах.
– Навряд ли, – усомнилась я, садясь на лавочку неподалеку от двери.
Катя опустилась на пенек.
– Вчера мне не спалось, голова болела, я потопала в библиотеку, хотела взять Диккенса. Он на меня лучше снотворного действует. Время было полночь. Наши с Марфой комнаты теперь находятся в левом крыле.
– Теперь? – повторила я.
Катя поморщилась.
– Раньше мы жили в правом, но нас переселили.
Я спросила:
– В прежних спальнях стало неудобно?
Катя хмыкнула:
– Кому? Уж точно не мне. Бабка придумала, что в наших комнатах поселилась зараза. Мы сойдем с ума, как папа. Ой, вам, наверное, все это не интересно. А мне рассказать хочется. Поговорить не с кем.
– У тебя нет подруг? – удивилась я.
Катя опустила голову:
– А где их взять?
– В школе, – сказала я первое, что пришло в голову.
– Мы ездим в гимназию «Элита века», – вздохнула девочка, – там в классе сидят по два человека. Со мной полная идиотка занимается. Только и говорит что о мальчиках и всяких актерах. Хвастается, что летом живет в США, в Голливуде она своя. Врет так, что ей даже детсадовцы не поверят. Придумала, что у ее матери есть туфли из золота. О чем с такой беседовать? Остальных учеников я не вижу. В Интернете знакомиться? Но мне это не интересно.
– А Марфа? – вспомнила я. – Вы родственницы?
Катя закатила глаза:
– Да. Не хочу о ней говорить. Дружить с Марфой все равно, что из унитаза воду пить. Она вечно прикидывается несчастной. «Ой, пожалейте меня, я дочь пьяницы». Это правда, ее мамаша всегда невменько. Она живет в Крапивине, наш поселок назвали, как село тупое. Бухая тетка обитает в деревне, а Марфа в нашем доме. К матери Галине она редко ходит. Папа Марфу дочкой считал, мне это обидно было. Но я ему ничего не говорила, потому что очень его любила! Он лучший, поднялся из грязи, стал богатым. Никто ему не помогал!
Катя обхватила себя руками и начала рассказывать мне семейную историю.
Евгений Андреевич Никитин, отец Кати, разбогател в самом конце восьмидесятых. Он, тогда совсем молодой человек, поставил у метро вагончик с едой. С общественным питанием в Москве в то время дело обстояло не лучшим образом. А Женя вместе с матерью сами пекли блины, продавали их с нехитрым сопровождением: варенье, сметана, селедка… Место юноша выбрал удачное, прямо у входа в подземку, цены не задирал, дела у него пошли наилучшим образом, количество вагончиков увеличилось, потом они исчезли. Вместо них появились небольшие кафе. За пару лет Никитин превратился в успешного ресторатора, который специализировался на быстром питании. Затем, когда подобных ему стало много, Евгений резко сменил бизнес. Он ушел в медицину, понял, что большие деньги закопаны в регионах, и стал открывать клиники. Со своей будущей женой Евгений познакомился в Нырске, куда приехал на открытие очередного медучреждения. Бизнесмена, который создал в провинциальном городке рабочие места, встречало все местное начальство. Дочь мэра Людмила подарила Евгению букет, на праздничном ужине сидела рядом с ним, а потом во время концертной программы спела какую-то песенку.
