Я почувствовала себя идиоткой.
– А кем он работает?
– Опытный частный психотерапевт, берет за сеанс немерено, у него есть кабинет, куда приезжают больные. Он расположен в Годовинове. Это соседний с Крапивиным поселок. У доктора там дом размером триста квадратных метров.
– Не знала, что он работает, – жалобно протянула я, – Марфа об этом не упоминала. Надежда Васильевна говорила, что Михаил врач, но сейчас он болен. Хотя… Она могла и не знать. Она только сказала, что он нездоров. Старичок днем уходил гулять, бродил по лесу, возвращался часто с малиной. Мне об этом горничная рассказывала.
Игорь рассмеялся.
– Что не так? – спросила я.
Роман обнял меня за плечи.
– Солнышко, сейчас начало июня! Рановато еще для созревания малины.
– Но он ее приносил, – настаивала я. – Лидия сказала: «Крупные такие ягоды».
– Неподалеку, в Кесине, есть дорогой супермаркет, – снисходительно улыбнулся Михайлов, – наверное, он там ягоды покупал.
Я молча уставилась на Игоря, а тот спросил:
– Степанида, когда умер Евгений?
Пришлось признаться:
– Я не знаю. Давно.
Игорь стал рыться в своем портфеле.
– Понятие «давно» растяжимое. Спроси семилетнего ребенка, когда он мультик смотрел, тот пожалуется: «Давно, вчера вечером». А если поинтересуешься у своей бабушки, когда она научилась пироги печь, та, вполне вероятно, воскликнет: «Да не так уж и давно, в семидесятые годы прошлого века».
Я стала оправдываться:
– Члены семьи не говорили о дате смерти Никитина. Кто-то из них бросил вскользь, что бизнесмен умер давно, я не помню.
– Евгений превратился в «запертого человека» два с половиной года назад, – прервал меня Михайлов. – Годы, которые прошли со дня его якобы смерти, оказались непростыми для вдовы, девочек, да и всех остальных. После того как вскрыли завещание, Людмила стала ругаться с матерью, орала на Катю, потом принялась собирать в доме гостей, которые никак не могли понравиться ни дяде Евгения, ни его теще.
– Стоп. Откуда тебе это известно? – подпрыгнула я.
– Умница, – похвалил меня Игорь, – опять отличный вопрос. Вот.
Михайлов положил на стол диктофон.
– Сейчас дам вам прослушать запись. Она получена самым что ни на есть противозаконным образом. Поэтому никому, кроме вас, ее слушать нельзя. Разговор все объясняет. Кто беседует? Михаил Иванович и Марфа. Где они находятся? В его доме в Головинове. Как я смог зафиксировать беседу, которая вовсе не предназначена для чужих ушей? Секрет фирмы. Почему вдруг я решил поставить капкан на Михаила Ивановича? – Игорь отвернулся к окну. – Моя мать страдала деменцией, она к ней рано пришла, в сорок с небольшим лет. Я хорошо знаю, что это за напасть. Посмотрев на Михаила Ивановича, который, по рассказам Степы, окончательный невменько с аккордеоном, я засомневался в его диагнозе. У тех, кто на самом деле страдает этим недугом, особенный взгляд. Почти невозможно описать его словами. Взор младенца? Нет, у малыша есть искра в глазах. А у моей мамы и других, ей подобных, кого я видел в лечебнице, у них… – Игорь на время замолчал, потом стал подбирать слова: – У них глаза… пустые. Жизни там нет. Потухли они. Умерли. Тело живо, а взгляд мертвеца. Покойник не может смотреть на мир, но я другого сравнения не подберу. Такое ощущение, что человек с деменцией… уже нас покинул, находится где-то далеко. Тело еще здесь, но оно лишено души… Не могу объяснить. Просто поверьте, у Михаила Ивановича, как бы старательно он ни косил под слабоумного, глаза нормального человека. Но чтобы это понять, надо тесно общаться с теми, кто реально поражен слабоумием. Я решил проверить свою гипотезу. У психотерапевта есть сайт в Интернете, я позвонил по указанному номеру, ответил автомат: «Оставьте сообщение…» Я наговорил, что страдаю депрессией, мне нужна помощь. В районе обеда позвонил сам Михаил Никитин. Задал ряд вопросов, потом объяснил: «Я принимаю в поселке Годовиново. Приезжать будете два раза в неделю. Могу взять вас через месяц, сейчас я занят с другим пациентом. Об оплате поговорим при личной встрече».
– Он здоров! – возмутилась я.
– Давай скажем иначе, Михаил Иванович не страдает старческим слабоумием, – поправил меня Игорь. – А теперь слушаем!
Михайлов включил диктофон, раздался голос Марфы.
Глава 41
«– Дедушка! Спасибо!»
– Не за что, детка, – ответил Михаил Иванович.
– Ты гений.
– Приятно слышать, но это преувеличение!
– Дедуля, как тебе в голову пришло дураком прикидываться?
– Марфа, слово «дурак» мне не очень нравится. Лучше его вообще не произносить.
– Извини, дедулечка. Расскажи, пожалуйста. Ты мне просто сообщил: «Я сделаю все, чтобы деньги достались тебе, Марфуня, не пугайся, если стану вести себя странно…»
Дед остановил внучку:
– Помню тот разговор. Детка, я психотерапевт, вижу то, что не замечают другие. Я знал, что Людмила не любит никого, кроме себя. Но это полбеды. Хуже то, что ее самообожание не знает границ, у матери Кати нет тормозов. Когда ей в голову приходит мысль – хочу мороженого, она мигом бросается в магазин. Ночь, день, дождь, снег, отсутствие денег – ничто ее не остановит. Помчится за эскимо в темень, голая и украдет его. Мороженое я привел просто для примера.
– Понимаю, дедушка.
– Человек отличается от животного способностью контролировать свои желания. Если бы не это, половина мужиков страны поубивала бы жен и тещ.
Тут раздался смех Марфы.
– У Людмилы самоконтроль отсутствует начисто. Хочу – дайте. Хочу – получу. Моральных шлагбаумов нет. Я такую личность впервые встретил. Обычно хоть какие-то запреты у человека есть. А ей все можно. Но при этом Людмила тщательно следит за тем, как ведут себя другие, осуждает их, возмущается «жестокостью» своих родителей. Мать Кати редкий экземпляр.
– Дедулечка, а как вышло, что все считали дядю Женю мертвым?
– Андрей Николаевич, отец Люды, умный человек, а еще ему помогли обстоятельства. Где были я, ты и Катя в тот день, когда Евгению стало плохо?
– В Австралии! Смотрели на кенгуру и коал.
– Вот. Оттуда почти сутки лететь до Москвы. Андрей позвонил мне через два дня после происшествия. О том, что у Евгения инсульт, совету директоров сообщили сразу, а через несколько дней тесть объявил о смерти Никитина и о том, что его кремировали. Сказал: «Семья не хотела никого видеть в день скорби». Это странно. Но Женя не звезда эстрады, толпы фанатов у него нет, прессе бизнесмен не интересен. Поэтому все прошло незаметно. В день кончины Людмила поругалась с супругом и уехала в Питер. Что ее туда потянуло? Не знаю, полагаю, какой-то мужик. Ей о смерти супруга Андрей тоже сообщил, она отреагировала бурно: «Заройте его где-нибудь без меня».
