Когда спустилась в гостиную, Кристиана не было, за что я вновь поблагодарила великого творца. После разговора в ванной я чувствовала себя неловко. Половину ночи не могла уснуть, вспоминая его слова, его взгляд. И вслушиваясь в собственные эмоции. Кристиан будил во мне чувства. Непознанные и пугающие. Я не хотела их, я закрывалась от них, но они все равно прорывались. Дрожью. Вздохом. Ритмом сердца.
Это было слишком опасно, слишком!
Он не должен мне нравиться. И я не должна думать о нем. Не должна приближаться.
Вздохнув, я привычно проверила цвет своих радужек и отправилась на пробежку. Даже без строгого старшего брата я старалась не пропускать эти тренировки. То, что поначалу казалось мне наказанием, сейчас виделось совсем иным. Я не хотела себе в этом признаваться, но возможно, такова своеобразная забота Кристиана о сестре? Возможно, он просто изначально пытался сделать меня сильнее. Чтобы в Мертвомире у меня было больше шансов.
Правда, от такой заботы очень хочется Кристиана прибить!
Сделав круг у конюшен и помахав сонным лошадкам, я вернулась к дому. Потянулась, разминая мышцы, и застыла. В густых зарослях вдоль стены что-то блеснуло. Я отодвинула ветки, склонилась, подняла. И нахмурилась. На моей ладони сверкала зелеными крылышками драгоценная стрекоза. Одна из брошей Ливентии.
Но как она оказалась в этих кустах? Возле моего дома?
Что здесь делала Ливентия?
Я прикусила палец, задумавшись. В кустах лежит брошь южанки, а вчера кто-то повязал на дверь дома порочащий меня бант. А ведь я поверила, что Ливентии не нужен Дар, поверила ей. Южанка эгоистична и избалованна, но она показалась мне неплохим человеком. А теперь я нахожу в кустах ее украшение.
И что мне об этом думать?!
Сунув стрекозу в карман, я побежала переодеваться, решив разобраться во всем позже.
Шесть штрафных звезд скинули меня вниз по списку. Правда, каверзы прилетали не только мне. У друзей-недругов тоже пропадали записи, терялись тетради и хрустальные перья, «рвалась» в самых неожиданных местах форма. Я в подобных забавах не участвовала, лишь усилила бдительность. Единственным, кто неизменно красовался на первой строчке Списка, оставался Киар Аскелан. Либо он был умнее и внимательнее нас всех, либо — что вероятнее — с лордом Колючего Архипелага предпочитали не связываться. Киар и его сестра надежно закрепились на первых местах и не находилось смельчаков, готовых их оттуда сбросить.
Но я решила во что бы то ни стало вернуться в список лучших.
Перед уроком я улыбнулась Ливентии.
— Ты выглядишь бледной. Все хорошо?
— Замечательно, — сказала южанка, глядя в окно. Выглядела она, действительно, неважно, была бледной и задумчивой. — Просто не выспалась.
— Мучили плохие сны?
— Напротив, хорошие…
— Может, расскажешь?
Ливентия дернула плечом, и ее взгляд стал злым.
— Извини, Иви, мне надо подготовиться к уроку.
Она села на свое место, а я сжала в кармане зеленую стрекозу. Чтобы Ливентия ни делала возле дома на улице Соколиной Охоты, говорить об этом она явно не желала.
Но после встречи у дома Альфа наша пятерка негласно стала держаться вместе. Мы обнаружили, что противостоять подлостям других учеников гораздо проще сообща. Хотя Ливентия и косилась на остальных неприязненно.
— Даже не мечтайте, что мы с вами теперь друзья, — бросила красавица, прощаясь после занятий.
— Да ни за что, Конфетка, — ухмыльнулся Ринг. — Я не дружу с такими, как ты!
С Рингом отношения сложились странные. Мы почти не разговаривали, но краем глаза я частенько отмечала его присутствие. Здоровяк по-прежнему смотрел на всех исподлобья, но когда я устраивалась на ступеньках замка, Ринг оказывался где-то рядом. Молча и глядя в другую сторону.
Правда, возможно, он это делал из-за Ливентии, не обращая внимания на ее презрительное шипение в сторону «отброса».
Но красавица лишь отворачивалась. Последующие дни Ливентия была удивительно тихой и задумчивой, казалось, даже драгоценный рой бабочек на ее мундире потускнел. Но в ответ на вопросы она лишь отмахивалась, а бледность объясняла усталостью.
А я решила пока не говорить о зеленой стрекозе.
Помимо обязательной теории и практики ученики нашли себе занятия по вкусу. Мелания стала посещать уроки целительства, Майлз занимался картоведением, а Итан — звездологией. Многие после уроков отправлялись развлекаться на главную улицу острова. Я же свое свободное время проводила за книгами, пытаясь восполнить прорехи скудного образования. Запираясь в своей комнате, я изучала не только обязательную школьную программу, но и геральдику, этикет, язык цветов и жестов, светскую моду и прочую мишуру, от которой у меня раскалывалась голова. Но я упрямо сжимала кулаки и заставляла себя вчитываться в паутину строчек, вспоминая добрым словом вдову Фитцильям. Все же вдова сумела привить мне любовь к чтению.
Я боялась снова попасть впросак и показать собственное невежество. Книги я брала в Белом Архиве и прятала под кроватью, надеясь, что Кристиану не придет в голову туда заглянуть.
Каждый раз, посещая библиотеку, я порывалась навестить господина Дэффа, но, к моему удивлению, Черный Архив стоял закрытый.
Спустя несколько дней мы, как обычно, вышли из замка и застыли на пороге Вестхольда.
Краткий Вздох Лета закончился.
Небо затянулось тяжелыми свинцовыми тучами, но словно в утешение принесло Облачные Миражи. На подсвеченных золотом облаках виднелись перевернутые города, долины и горы. Они проплывали мимо, отражения далеких берегов и невиданных мест: шумная столица с бегущей по проспектам толпой, рекой мехомобилей и экипажей, и крохотные деревушки вдоль озер; Ливентия рядом взвизгнула, когда показались поднебесные башни Лестгарда, кто-то громко охнул. Казалось — еще миг, и острые шпили башен прочертят борозды на ступенях Вестхольда. Мираж был столь реален, что некоторые ученики испуганно подались назад и тут же рассмеялись, когда руки прошли сквозь призрачные камни отражения. Вслед за далеким приграничным городом возникла тысяча гранитных галерей Эхервейса, а за ней — Бесконечный Мост, соединяющий два берега Стылого Пролива. И сразу — белокаменные поместья и огромные статуи альбатросов, парящие на другом конце континента, в Птичьей Долине. Задрав голову, я смотрела, как проплывает мимо вся наша империя. Я видела перевернутые мосты и дома, людей и бродячих псов, лошадей и ворон на ветках. Ученики и даже февры улыбались, махали руками, силясь поймать призрачных голубей или схватить за хвост сонного кота, зевающего на поленнице какой-то неизвестной деревушки.
Лишь одно место никогда не показывают миражи — Двериндариум. Этот остров хранит свои секреты и от небесных видений.
Зато говорят, что в Облачных Миражах можно увидеть своих родных и любимых, так что и сейчас я всматривалась до рези в глазах, надеясь рассмотреть знакомые лица. Одно… одно лицо. Я так желала увидеть темную рыжину волос и насмешливый прищур глаз, что не замечала никого вокруг. Я вообще забыла, что стою на ступенях Вестхольда, что рядом ученики, наставники и февры. Я всматривалась в миражи, желая увидеть своего друга. Просто увидеть. Понять, что он жив. Выдохнуть. Успокоиться. Пусть он просто будет жив!
