Вдруг сумасшедший клев прекратился — так же неожиданно, как и начался. Одновременно произошло еще одно событие, сильно повлиявшее на умонастроение Комбата. Григорий вытащил щуку, на фоне которой «гиганты» Рублева выглядели карликами. Словно прочитав мысли Бориса, Чесноков предложил:
— Давай поменяемся снастями. Я возьму удочку, а ты спиннинг.
— Сложный вопрос. Удочкой я когда-то баловался, а спиннинг никогда не держал в руках.
— Невелика премудрость. То есть мастерскому владению спиннингом можно учиться годами, но элементарными навыками ты, Борис, овладеешь за пару минут. Вот смотри на меня.
Чесноков показал Комбату, как надо правильно закидывать спиннинг и вести блесну. У него это получалось на удивление легко, создавая ложное впечатление, будто так сумеет каждый. На самом деле у Рублева ушло достаточно времени, прежде чем он приспособился мотать леску в нужном ритме, а главное, укладывать блесну в намеченную точку. По сравнению с удочкой на первую поклевку у него ушло гораздо больше времени, но и ощущения были совсем другие, когда Борис почувствовал тяжелый удар и упорное сопротивление на том конце лески. После мелочи, клевавшей на удочку, Рублеву подумалось, что он засек гиганта местных вод. Увы, мнимый великан оказался примерно тех же размеров, что и пойманные Чесноковым щуки.
Григорий достал садок из воды, критически его осмотрел:
— Три мои щучки да одна твоя, каждая кг по два будет, плюс вобла и прочая густера. А норму вылова на рыло еще никто не отменял. С другой стороны, если разобраться, зачем нам столько щуки? Разве мы ее съедим? Воблочку я тебе завялю в лучшем виде, а для ушицы судачок будет вкуснее. Я тебе только покажу, куда закидывать надо, и блесну сменю. Если будет клевать судак, щуку мы отпустим. Согласен?
Откровенно говоря, поначалу Рублев не совсем понял логику приятеля. Зачем было ловить такое количество одной рыбы, если в гурманском отношении предпочтительнее другая? Но, поразмыслив, сообразил, что настоящий рыбак получает огромное удовольствие от самого процесса ловли. Так что не напрасно на Западе многие исповедуют принцип «поймал — отпусти».
— Давай, Борис, я поменяю тебе блесну, — Григорий потянулся к спиннингу и вдруг замер с протянутой рукой. — Надо же, я только сейчас заметил. Видишь, у травы вода колышется.
— Так она везде колышется, — присмотревшись, резюмировал Комбат.
— Да, везде, но тут иначе.
У Рублева было острое зрение, много раз выручавшее его в трудную минуту, однако сейчас он ничего не замечал, кроме легкой ряби на всей поверхности воды.
— Давай глянем, что там такое, — Григорий взялся за весла и сделал несколько гребков.
Когда они остановились, Рублев убедился в правоте друга. Он увидел большую рыбу, вяло пытавшуюся высвободиться из невидимого плена. Чесноков ткнул в воду багориком, который прихватил на тот случай, если им попадется крупный экземпляр, пошурудил им в воде и потянул на себя. Рыбина встрепенулась чуть сильнее, но она уже давно угодила в сеть и выбилась из сил.
— Хороший осетр, икряной, — заметил Григорий, подтащив рыбу ближе. — Даже не знаю, что с ним делать.
— Выпустить, а браконьера дождаться и научить его уму-разуму, — с солдатской прямотой рубанул Комбат.
— Эх, Борис, ты ведь скоро уедешь, а мне тут жить. И при любом раскладе ждут меня крупные неприятности. Если сеть поставили свои, меня в деревне заклюют. У нас здесь осетров ловили испокон века, и деды наши, и прадеды, этот промысел отпечатался в наших генах. Деревенские все еще считают его обычным занятием, а не браконьерством. У них заявления с высоких трибун о хищнических переловах вызывают только усмешку. Спроси у любого из наших, почему исчезают осетры, и все ответят тебе одинаково: «Мичуринцы, мать их за ногу. Не захотели ждать милостей от природы и решили, что сама природа хрен дождется их милости. Все перекорежили, отравили химией, загородили реку плотинами. Вот и не стало осетров. А перелов — дело десятое, просто власти нашли крайнего, назначили стрелочников».
— Боишься осуждения односельчан? — спросил Рублев.
— Боюсь, — честно признался Григорий. — А тебе было бы приятно, если бы твои знакомые на тебя волком смотрели? Но есть вариант похуже. Гораздо чаще осетрами промышляют серьезные браконьеры. У них есть все: рыболовецкие артели, засольщики, сбытчики, бойцы прикрытия. Мне с ними заедаться, что переть на этой лодке против тяжелого крейсера.
— Ладно, — согласился Комбат с доводами Чеснокова. — Поджидать браконьера в засаде мы не будем. Но осетра на волю я выпущу и сеть изрежу в мелкие клочья.
Глава 33
Иногда в жизни случаются вещи, достойный кисти самого продвинутого сюрреалиста. Началось все утром, когда Солдат, взбодрив себя купанием, устроился на травке, в который раз думая: «Надо бы купить стульев, хотя бы раскладных. А то даже не сядешь по-человечески».
Рядом шла активная подготовка к завтраку. Путаны — вот суки-девки — мигом просекли безобидную сущность Балыка и теперь буквально загоняли его как Сидорову козу. Помимо заготовки дров и разжигания костра, он теперь выполнял у них почти всю черновую работу. Выпотрошить дичь, почистить рыбу, настрогать, порубить — все это лежало на Балыке. Хитрые дамочки занимались теперь лишь творческим процессом — самой готовкой. И еще требовали, ловко используя женское обаяние:
— Ну скорее, Балычок, а то уже сковородка разогрелась.
«Если дело пойдет так дальше, они уломают бедолагу на мытье посуды, — подумал Солдат. — Со мной бы такой номер не прошел. Я бы им мигом показал кузькину мать. Но интересно, насколько быстро шлюхи привыкли к своему новому положению. Или они только ловко притворяются? Нет, непохоже, если бы притворялись, то иногда бы фальшивили, я бы это просек. Хотя, конечно, они сбегут отсюда, если подвернется удобный случай. Здесь, как ни крути, тоскливо. Пикник хорош, когда длится один вечер. А если он затягивается на недели, можно завыть от тоски».
Тут мысли Солдата вернулись к его боевой гвардии. Мужики тоже откровенно скучали и от безделья могли натворить дел. В лучшем случае они пошлют Солдата с его требованиями жесткой дисциплины и ударятся в беспробудное пьянство. О худшем думать не хотелось. Вот что происходит, когда у людей нет цели, а есть лишь сиюминутные желания.
Чем же их занять, как убить бесконечные дни от одной пиратской вылазки до следующей? Рыбалкой? Увы, среди членов команды только Балык получал настоящее удовольствие от уженья, мог им заниматься с утра до вечера. Но кто такой Балык? Всего лишь его приятель, его даже настоящим бойцом нельзя считать. Рыбалка отпадала, охота тоже. Это занятие вполне могло на время занять людей, но чрезмерное увлечение охотой грозило самому существованию команды. Слишком частая стрельба могла привлечь внимание правоохранителей. Говорят, были случаи. Поэтому охоту Солдат рассматривал исключительно как способ добычи пропитания. О сексе говорить не приходилось. Мужики занимались им когда хотели и с кем хотели и уже успели пресытиться. Во всяком случае, теперь основной инстинкт лишь периодически давал о себе знать, тогда как до похищения ночных бабочек тревожил бойцов постоянно.
