Излишне говорить, что через несколько дней мужчины решили повторить удавшееся застолье. Чесноков был занят на работе, и в роли добытчика выступил Рублев, получив от Григория детальную инструкцию. Оказалось, что за судаком незачем было плыть к неблизкому острову, он хорошо ловился едва ли не напротив деревни.
— Только смотри, Борис, в оба. И хорошо заякорись. Там место хитрое, вроде перекат, то есть отмель, но почти сразу начинается глубина. Каких-то тридцать метров — и фарватер. А Волга, как известно, река судоходная, и некоторые бороздуны наших вод к своей работе относятся спустя рукава. Поэтому, как говорится, спасение утопающих — дело рук самих утопающих. То есть держись подальше от глубины, даже если вдруг там начнет клевать золотая рыбка.
— Я понял, Гриша, — Комбат хотел добавить, что ему, человеку, прошедшему страшную войну, смешно опасаться мирных речных судов, но промолчал.
Он вспомнил давнюю историю. Один знакомый Рублева, в молодости занимавшийся прыжками на лыжах с трамплина, за всю спортивную карьеру не получил ни одной серьезной травмы. Но однажды, спускаясь по лестнице, оступился, неудачно упал и сломал руку. Причем был в тот момент знакомый Бориса абсолютно трезв. Вот поэтому Комбат и смолчал, решив, что не стоит зарекаться.
Утром, собравшись, Рублев отправился на реку. По дороге он встретил еще одного рыбака. Окинув его взглядом, Борис подумал: «Неужели и во мне за версту видно приезжего?»
Кажется, так оно и было, поскольку незнакомец обратился к Рублеву с весьма банальным вопросом:
— Как думаете, клев сегодня будет?
— Здесь всегда есть клев, только иногда лучше, а иногда хуже, — ответил Борис.
— Это с нашей точки зрения. А местные за клев не считают, если ловят рыбу меньше килограмма.
— Это вы слегка преувеличиваете.
— Скорее, живу прошлым. Я ведь с друзьями в восьмидесятые годы приезжал сюда каждое лето. Останавливались на острове, загорали, ловили удочками рыбу. Нас тогда все местные инспектора знали, частенько заезжали к нам вечерами на водочку и угощали конфискованной икрой. А потом мы разом обнищали, а друзья разъехались: один в Германию, другой в Финляндию, третий в Чехию, остался я один. Много лет мечтал сюда вернуться и вот отважился. Правда, на наш остров теперь жутко смотреть, загадили его до безобразия, да и страшновато там жить одному в нынешнее время. Я снял комнату, договорился насчет лодки, собираюсь рыбачить.
— И думаете о том, насколько хуже сейчас здесь стало, — предположил Борис.
— Откуда вы… — начал мужчина и добродушно рассмеялся. — Да, конечно, в молодости и вода была мокрее, и деревья выше, и уксус сладкий. Но от былого очарования острова на самом деле остались только воспоминания, можете мне поверить.
— Я верю. Наш человек губит природу с какой-то младенческой безмозглостью. Возможно, бескрайние российские просторы внушают ложную мысль о неисчерпаемости наших природных богатств.
Беседуя, Комбат и его новый знакомый спустились к воде. У мужчины была удочка, Рублев вооружился спиннингом, поэтому они отправились в разные стороны. Комбат заякорился на месте, указанном Григорием. Поначалу у него не ладилось. Судак — рыба донная, и вести блесну у поверхности воды не имело смысла, а у Рублева поначалу она так и норовила подняться вверх. Долго Комбат маялся, однако его упорство было вознаграждено. Он почувствовал резкий удар и подумал, что клюнул настоящий гигант. Борис начал энергично подматывать леску, не давая рыбе укрыться между камнями. Очень быстро сопротивление ослабло.
«Сошла? Нет, кто-то сидит на крючке. Однако впечатление такое, будто некий обитатель подводного мира подменил мне рыбу, вместо матерого судака подсунул окунька-задохлика», — подумал Рублев.
Однако не было ни гиганта, ни задохлика, Комбат вытащил средних размеров судака. Затем последовали безрезультатные забросы. Солнце начало припекать, Рублев скинул куртку и кроссовки. Ему было приятно ощущать босыми ногами деревянную поверхность лодки. А тут и второй судак соблазнился видимостью мелкой подраненной рыбешки. Доставая его, Комбат бросил взгляд на своего нового знакомого.
— И не жарко ему в куртке? Интересно, сапоги он снял или так и парится? А чего его вынесло к самому фарватеру? Там же опасно, и шум отпугивает рыб. Хотя как сказать. Я где-то слышал, что рыбы теперь, наоборот, держатся поближе к шуму. Им там безопаснее и достаются объедки, разнообразящие их рацион.
Комбат снова занялся рыбалкой, твердо намеренный выполнить установленную им же самим норму — три судака, как вдруг услышал крик. Борис поднял голову: в лодке напротив никого не было. Незадачливый рыбак выпал за борт, сделав неловкое движение. Набравшие воду сапоги и намокшая одежда тянули его на дно, человек прилагал отчаянные усилия, стараясь доплыть до лодки, но из-за течения оставался на месте. И с каждым гребком терял силы.
Комбат привык мгновенно принимать решения. Схватив нож, Борис резким движением обрезал якорный канат и уселся за весла. Он едва не опоздал, мужчина уже начал тонуть. Рублев буквально содрал с себя джинсы и прыгнул в воду. Он нырнул, схватил утопающего и вытащил его на поверхность. Но судьба уготовила им новую напасть. Прямо на Бориса с мужчиной надвигалась громадина теплохода. Рублев отчаянно погреб в сторону — так получилось, что не только от теплохода, но и от берега. Корабль, словно скорлупку, раздавил лодку незадачливого рыбака, а его борт оказался в нескольких метрах от Комбата.
«Лишь бы не затянуло под винт», — подумал Борис, и тут рядом с ним шлепнулся спасательный круг, а за ним второй. Причем второй был схвачен тонким канатом. Комбат одной рукой ухватился за него, второй продолжая удерживать спасенного. Судно тем временем замедлило ход, останавливаясь. Одновременно моряки быстро спустили шлюпку, в которую ловко загрузили потерпевших. Вдоль леера сгрудились любопытные. Еще бы — такое представление, причем абсолютно бесплатно.
У капитана теплохода было несколько иное мнение, что легко читалось на его лице. Пока прибежавший доктор возился с незадачливым рыбаком, капитан подступил к Рублеву.
— Какого черта! — гневно начал он, и вдруг ярость сменилась удивлением: — Комбат, это вы?
— Наверное, хотя комбатов в Российской армии хватает.
— Но вы такой единственный, Борис Иванович! И почти не изменились, хотя уже столько лет прошло! Только усы поседели.
— Про усы мне уже такое говорили, — вспомнил Рублев.
А вот собеседника он, хоть убей, вспомнить не мог. Тот и сам об этом догадался.
— Я — Роман Желтков, служил у вас, когда нас в Афган перебросили.
— Наверное, Роман, ты не относился к злостным нарушителям дисциплины, — вроде бы пошутив, Рублев признал, что фамилия Желтков тоже мало о чем ему говорит.
— Я понимаю, Борис Иванович, через ваши руки и сердце прошли тысячи человек. Разве всех упомнишь. А я вот никогда не забуду, как вы мне жизнь спасли. И мне, и моим новым друзьям, отказавшись бросать необученное пополнение в самое пекло горной операции. Вас тогда за это хотели отстранить от командования батальоном.
