– Ничем. – Мой голос звучал отрывисто, когда я бросала ему в лицо его собственные слова. – Я ничего не делала.
Крикет казался несчастным. Но от этого я только сильней его презирала. Словно он пытался вызвать во мне чувство жалости.
– Спокойной ночи. – Я начала закрывать окно.
– Подожди! – Крикет вцепился в волосы, отчего они вытянулись еще сильнее. – Я… Я только что узнал, что переезжаю.
Ощущение было такое, словно кто-то огрел меня по голове. Я сморгнула неожиданно навернувшиеся на глаза слезы:
– Ты уезжаешь? Снова?
– В понедельник.
– Через два дня?
Почему я не могла перестать плакать? Ну что за идиотка?
– Каллиопа возвращается к своему последнему тренеру, – беспомощно развел руками парень. – Здесь ее некому тренировать.
– А как насчет всего остального? – выпалила я. – Ничего не хочешь сказать мне перед отъездом?
Крикет открыл рот, но из него не вылетело ни звука. На его лице застыло выражение крайнего затруднения. Прошла минута или две.
– По крайней мере, в этом мы солидарны, – в конце концов заявила я. – Я тоже ничего не хочу тебе говорить.
И закрыла окно.
Глава седьмая
– Он делал прямо там, в открытую! – говорю я. – Я серьезно, Чарли восхищался успехами твоей «задницы» в химии.
Линдси отмахивается:
– Даже если это так, в чем я сомневаюсь, ты знаешь мой принцип. Никаких парней…
– До выпуска. Я просто подумала, раз речь идет о Чарли… С тех пор как его взгляд повсюду прикован к тебе…
– Нет. – И подружка свирепо вгрызается в бутерброд с арахисовым маслом, чтобы поскорее закончить разговор.
Я поднимаю руки, демонстрируя мирные намерения. Мне прекрасно известно, что сейчас лучше не возражать Линдси, даже несмотря на то что она тайно влюблена в Чарли Харрисона-Минга с тех пор, как он набрал вдвое больше очков в Квизе
[20], чем она.
Первая неделя в качестве юниоров в Средней школе имени Харви Милка прошла, как и ожидалось. Те же скучные уроки, те же противные, глупые девчонки и парни-извращенцы. По крайней мере, мы с Линдси вместе ходим на ланч. Это в какой-то мере нас спасает.
– Эй, Клеопатра. Не хочешь поплавать по моему Нилу?
А вот и очередной извращенец. Грегори Фигсон и его мускулистый друг здороваются ударом кулаков. На мне длинный черный парик с прямой челкой, белое платье, сшитое из простыни, крупная позолоченная бижутерия и, конечно, подведенные сурьмой глаза, как у древних египтянок.
– Нет, – невозмутимо отвечаю я.
Грегори хватает себя за грудки обеими руками.
– Классные пирамиды, – хохочет он, не прекращая выделываться.
– Только я подумала, что более отвратительным, чем обычно, он быть уже не сможет. – Я смотрю на Линдси и откладываю вегетарианский бургер в сторону: аппетит пропал.
– Вот и еще одна причина подождать, – улыбается Линдси. – Мальчики-старшеклассники просто идиоты.
– Вот поэтому я встречаюсь не со старшеклассниками, а с мужчинами, – парирую я.
Линдси округляет глаза. Основная причина, по которой она хочет подождать, заключается в том, что отношения, как ей кажется, могут помешать ее расписанию. Расписание – это ее собственный термин. Подружка считает, что парни будут отвлекать ее от учебы, поэтому не хочет ни с кем встречаться до тех пор, пока не окончит школу. Я уважаю ее выбор, хотя скорее предпочла бы выйти на улицу в трениках, чем бросить своего бойфренда.
Или отказаться от своего первого Зимнего бала. Туда пускают исключительно старшеклассников, и до бала еще несколько месяцев, но я уже вся в предвкушении от своего появления на празднике в платье в стиле Марии-Антуанетты. Я даже начала подбирать для него материалы. Мерцающий шелк Дюпиони и хрустящая тафта. Гладкие сатиновые ленты. Мягкие страусиные перья и витиеватая, украшенная камнями бижутерия. Никогда еще я не бралась за настолько сложный, настолько масштабный проект. И впереди у меня целая осень, чтобы творить.
Я решаю взяться за работу, как только доберусь до дому. Сегодня пятница, и в кои-то веки у меня нет дел. «Амфетамин» дает концерт в клубе, куда не пускают лиц младше двадцати одного года. А я не позволила Максу провести меня тайно.
Из материалов, почерпнутых в Интернете, я поняла, с чего нужно приниматься за дело.
Я уже накупила тонну тканей для платья, но любой костюм начинается с его каркаса. Поэтому, сняв мерки для платья, я стала накладывать их на корсет на косточках (название корсета XVIII века) и гигантские кринолины (овальной формы юбки на обручах, которые носили Мария-Антуанетта и ее придворные дамы).
Часами я искала инструкции по изготовлению исторически верных кринолинов и не нашла ничего. Тогда я решила сделать нижнюю юбку на хула-хупе, но потом отказалась от этой мысли. Мне необходимо было продолжить свои исследования в библиотеке. Изыскания в области корсетов оказались более успешными. Обилие материалов на эту тему поражало воображение, я распечатала несколько страниц из книг, сняла мерки и взялась за создание образца.
Я шью уже три года, и делаю это весьма прилично. Начинала, конечно, с малого, с того, что под силу любому – подшивка одежды, юбки а-силуэта, наволочки для подушек, – но быстро перешла к более серьезным вещам, и каждая следующая оказывалась сложнее предыдущей. Простыми вещами заниматься неинтересно.
Интересно создавать нечто необычное.
Я растворяюсь в процессе шитья, мне нравится рисовать образцы одежды на бумаге, сочетать их друг с другом, перемещать, снова сочетать. Люди, не имеющие отношения к шитью, понятия не имеют, сколько проблем приходится решать в процессе производства одежды, а новички зачастую разочаровываются в этом деле. Но мне нравится решать сложные задачи. Если смотреть на любое платье как на целостную вещь, задача кажется чересчур сложной. Никому, кажется, не по силам создать нечто подобное. Но, разделенный на отдельные составные части, любой туалет превращается в нечто, с чем я вполне могу справиться.
Когда комната наконец погружается в темноту, неведомая сила заставляет меня подняться с пола и включить гирлянду. Я потягиваюсь, разминая затекшие мышцы, и заглядываю в окно.
Интересно, приедет ли Крикет домой на эти выходные?
От этой мысли я начинаю нервничать. Понятия не имею, зачем парень расспрашивал обо мне Энди и Сент-Клэра. Есть лишь три варианта, один невероятней другого. Возможно, Крикет так и не завел друзей в школе и решил вновь обрести в моем лице верного друга. Ведь он приезжает домой на выходные уже две недели подряд. А значит, в Беркли его никто особенно не держит. А может, он испытывает чувство вины по поводу того, как закончились когда-то наши отношения, и пытается это компенсировать. Очистить совесть, так сказать.
